Хосров-мирза остановился в нескольких шагах от императора, приложил шахскую грамоту к своей груди, сделал глубокий поклон и произнес на персидском языке свою извинительную речь, составленную по просьбе генерала Сухотелина: «Могущественный государь Император! Спокойствие Ирана и священный союз, существующий между Вашим Императорским Величеством и великим обладателем Ирана, моим повелителем и дедом, были противны духу зла. Злополучное происшествие покрыло мраком скорби весь наш дом и всех его подданных». И далее: «Правительство Его Величества шахиншаха Ирана пришло в содрогание от гнева при мысли, что горсть злоумышленников, направляемых рукой провокаций и интриг472, может нарушить мирные и союзные отношения, восстановленные недавно с Великим Государем России.
Он велел мне, своему внуку, спешить (??) в столицу Вашей державы. Он уверен, что голос мой, голос правды обратит на себя внимание Вашего Императорского Величества и снова сделает незыблемой дружбу между двумя величайшими и могущественными государствами.
Предайте вечному забвению происшествие, равно оскорбившее двор российский и персидский»473.
Переводчик перевел это выступление Хосров-мирзы на русский язык, однако, по указанию графа Нессельроде, несколько изменил его смысл. В русском переводе уже не было сказано о том, что «горсть злоумышленников направлялась рукой провокаций и интриг», поскольку речь шла о Каджарской династии и английских дипломатах. Эта часть персидского текста, несомненно, была выброшена, так как снимала вину с А. С. Грибоедова и возлагала ответственность за гибель русской миссии на иранское и английское правительства.
В интересах политики царизма на Востоке граф Нессельроде пытался обвинить А. С. Грибоедова в собственной гибели и тем самым снял ответственность с подлинных организаторов тегеранского преступления.
Между тем, когда в Зимнем дворце Хосров-мирза закончил свою речь, он приступил к чтению персидского текста грамоты Фатх-Али-шаха, которую Николай принял из рук принца и передал ее графу Нессельроде, а тот положил грамоту на специальный стол, покрытый богатой парчой, и обратился к принцу с кратким заявлением, в котором выражалась уверенность в том, что посольство Хосров-мирзы рассеет всякую тень, которая могла бы омрачить взаимные отношения между Россией и Персией после плачевного происшествия.
По окончании выступления государственного канцлера Николай подал руку Хосров-мирзе и сказал ему: «Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие»474.
Заметим, что письмо и грамота Фатх-Али-шаха преднамеренно не были опубликованы, поскольку эти документы не соответствовали официальной версии царизма о виновности Грибоедова в своей гибели.
Для объективного освещения вопроса необходимо было найти персидские тексты этих шахских документов. В обнаруженной в ЦГИА Груз. ССР475 и обнародованной нами в 1962 г. грамоте шаха говорилось: «Оком зависти взирал мир на наше счастье и перед ядовитым его взором затмился свет нашей звезды. Радость наша обратилась в печаль, горьким сделалось то, что прежде было так сладостно. Грибоедов прислан был полномочным министром от Российской державы и по сей причине был дорогим гостем нашего государства. Мы оказали ему такие почести и благорасположение, каких еще никого из посланников не удостаивали, но враждебный рок сулил ужасное происшествие, коего описание стесняет сердце наше и исполняет нас живейшею горестью… Вашему Величеству известно, что никакой благоразумный человек никогда не мог покуситься на подобное дело. Милосердный боже»476. Далее, в интересующей нас части, с одной стороны, выгораживались иранские министры, а с другой—весь вопрос и причины преступления сводились к драке между местными жителями и посольской охраной.
«Возможно ли подозревать, чтобы наши визири и вельможи приняли участие в этом ужасном происшествии в то самое время, когда новый счастливый мир, источник радости и благополучия, венчал желания обеих держав. Хотя драка между людьми посланника и чернью, столь внезапно возникшая, что невозможно было оказать никакой помощи, были причиною сего ужасного происшествия, однако же визири наши перед Вашим Величеством покрыты пылью стыда, и лишь струя извинения может обмыть их лица»477.
Таким образом, грамота шаха не обвиняет А. С. Грибоедова, хотя и отводит политические мотивы убийства и объясняет разгром русской миссии дракой.
Выяснилось также, что другое письмо шаха на имя Николая, переданное Хосров-мирзе иранским курьером в Новгороде, было составлено в 1829 г. министром наследного принца и литератором Аболь-Касемом Фаррахани и впервые было напечатано на персидском языке в сборнике произведений Фаррахани478.
473
Персидский текст выступления Хосров -мирзы см.: Сеид Мохаммед Тадайон. Хрестоматия. Тегеран, 1934, с. 99 -100 (на перс. яз)
475
ЦГИА Груз. ССР, ф. 11, оп. 1, д. 40 (В деле хранится фотокопия французскою и русского переводов полного текста. Персидский текст этой грамоты шаха найти не удалось).
476
См.: Балаян Б. П. Фальсификация истории гибели А. С. Грибоедова в современной иранской историографии. – «Историко -филологический журнал», № 2, 1962 г. Ереван, с. 126.