По указанию шаха тегеранский губернатор Зель-эс-Султан отправился со своим отрядом к окруженному зданию миссии. Солдаты этого отряда присоединились к погромщикам и отдали им часть своего оружия, а сам принц вернулся к шаху во дворец и доложил ему о выполнении задания.
Тегеранский губернатор отозвал накануне происшествия мехмандара русского посла, что также говорит о заранее подготовленном заговоре. Следовательно, не было при Грибоедове и помощника мехмандара, от имени которого англичане составили «Реляцию» о гибели Грибоедова.
Не менее показательно, что заговорщики из шахского окружения опасались, что в решающий момент шах может передумать, и потому они задержали в пути предназначенные для шаха подарки царя. Между тем шах не только не передумал, а для того, чтобы уйти от ответственности за соучастие в преступлении, после убийства Грибоедова отправил Аббас-мирзе и многим своим сыновьям – принцам серию лживых писем с расчетом, что они будут перехвачены и прочитаны русской разведкой, а в Тифлисе и Петербурге создадут впечатление непричастности шаха к убийству посланника. Что же касается Паскевича, то он не поддался этому обману и 23 февраля и 23 марта 1829 г. написал графу Нессельроде, что тегеранское преступление было «обдуманным последствием самого вероломного коварства».
Заметим еще, что поведение шаха после разгрома миссии выдавало его как организатора преступления. В течение пяти дней изрубленное тело Грибоедова вместе с другими трупами оставалось в яме во дворе миссии, а перенос останков посланника осуществлялся не правительством, а по инициативе армянской церкви и знавшего Грибоедова при жизни Гурген-хана Джульфинского. В этой связи представляет интерес сообщение армянской газеты «Мшак» о том, что 16 декабря 1909 г. армянскую церковь в районе Шах-Абдул-Азима, куда в феврале 1829 г. были перенесены останки Грибоедова, посетил российский посол Поклевский-Козел в сопровождении корреспондента газеты «Новое время» поляка Янчевецкого для ознакомления с могилой Грибоедова.
Однако во дворе армянской церкви оказалась лишь одна братская могила, где, по словам священников, через три дня были захоронены все изуродованные трупы, перенесенные сюда из разбросанных по городу ям. По мнению Янчевецкого, вряд ли можно было установить подлинность трупа Грибоедова среди 35-и других изуродованных трупов485. Между тем известно, что труп Грибоедова был опознан в Тифлисе по сведенному мизинцу левой руки486.
По информации Гурген-хана Джульфинского, на яму с трупом Грибоедова в посольском дворе ему указал под большим секретом один из местных жителей, вероятно участник погрома. К тому же, в отличие от остальных трупов, перенесенных в армянскую церковь до 3-го февраля, разрубленное тело Грибоедова было обнаружено на день позже, и потому его можно было отличить от остальных. Известно также, что вместе с Грибоедовым была убита мать главного шахского евнуха Манучехр-хана Воски-Хатун, упрашивавшая Грибоедова уйти в армянскую церковь. Манучехр-хан нашел труп своей матери и с большими почестями похоронил ее на Эчмиадзииском кладбище, что также говорит о несостоятельности гипотезы корреспондента Янчевецкого.
Английский посол Макдональд в попытках отвести от себя обвинения в соучастии в убийстве Грибоедова был вынужден официально объявить, что во время разгрома миссии шах отсиживался в своем гареме и не мог не услышать стрельбу и вопли умирающих русских. Не исключено, что кроме основных политических мотивов, толкнувших шаха на разгром русской миссии, было и его личное желание отвести от себя недовольство народа за поражение в минувшей войне и направить это недовольство против русских, разбивших иранскую армию и получивших контрибуцию. При всем этом шах и его окружение всячески скрывали от народа, что Каджары первыми начали войну.
Более чем странным представляется поведение шаха накануне и после разгрома русской миссии.
Получив 29 января от Грибоедова специальную ноту, в которой говорилось о готовящемся заговоре против русской миссии, шах не только ничего не предпринял для усиления охраны здания посольства, а напротив, накануне штурма снял иранскую охрану.
Шах, Аббас-мирза и Макдональд, точно сговорившись, не оказывали в Тегеране и Тебризе никаких даже формальных почестей останкам Грибоедова, для отправки тела которого в Тифлис была выделена лишь одна лошадь. И только в Нахичевани останки Грибоедова были переложены в гроб.
Шах сознательно создавал впечатление, что не боится русских и не считается с ними, и делал это до тех пор, пока Паскевич не пригрозил наследному принцу разгромить Каджарскую династию.
485
«Մշակ» նամակ Պարսկաստանից (Թեհրան, 19 դեկտեմբերի), 1909 թ․, 31 դեկտեմբերի, № 291, էջ 3։ | Эту статью о Грибоедове из газеты «Мшак» нам любезно предоставил доктор исторических наук М. К. Зулалян.
486
21 октября 1818 года, после вступлении и силу Гюлистанского договора русская дипломатическая миссия и составе Д. С. Грибоедова и С. И. Мазаровича прибыла в Тифлис для следования в Тебриз. Узнав о прибытии миссии, служивший в Каджорах капитан Якубович назначил Грибоедову дуэль, которая не состоялась в свое время в Петербурге. Якубович и Грибоедов тогда были секундантами А. П. Заводовского и В. В. Шереметьева, а после их дуэли должны были стреляться секунданты. Однако Якубовича выслали на Кавказ и дуэль была отложена. Когда в назначенный час «противники» подошли к барьерам, Якубович сказал: «Ты вот любишь играть на фортепиано, но больше играть не будешь!» и стал целиться в ладонь. Пуля пронзила мускул и свела мизинец левой руки, а пуля Грибоедова Якубовича не задела.