— Возьми пока эту «игрушку», парень, отнеси ее подальше отсюда. Положи где-нибудь между камнями, отойди и никого к ней не подпускай. И чтоб ко мне ты тоже не подходил, понял?
Мишель послушно взял приемник, с недоумением глядя, как Селим в раздумье легко касается своими длинными тонкими пальцами то одного инструмента, то другого, мурлыкая про себя модную песенку.
Глава 12
Наконец Селим остановил свой выбор на тоненькой маленькой отвертке с прозрачной пластмассовой ручкой, в которой виднелась пружинка сопротивления, взял ее и придвинул к себе «Сони», собираясь вскрывать корпус приемника.
— Ты что! — ужаснулся Мишель. — Тебе же сказал Сами…
— А ты еще здесь? — искренне удивился Селим. — Я же тебе сказал, парень… Уходи!
— Но… Сами же сказал, что… можно взорваться!
— Если один человек сумел закрыть это… — (Селим пренебрежительно кивнул на приемник), — и не взорвался, то, значит, другой может открыть и… не обязательно взорваться. Надо только понять, что здесь к чему!
В голосе Селима были уверенность и злость. Черты его обострились, ноздри раздувались, он подобрался и напрягся, как породистая охотничья собака, сделавшая стойку.
— Ну что стоишь? — вдруг грубо крикнул он Мишелю. — Уходи!
И, смягчившись, добавил:
— Да иди же отсюда, парень! Я сам тебя позову, когда разберусь, что нам с тобой приготовили Дед и Сами.
«Опять Дед, — подумал Мишель, — опять у него эта навязчивая идея!» Но мешкать не стал: Селим уже освободил «Сони» от кожаного чехла и опять внимательно осматривал корпус приемника, мягко ощупывал его кончиками нервных пальцев. Наконец он удовлетворенно хмыкнул, положил приемник перед собою и уверенно взял отобранную им заранее тонкую отвертку.
— Здесь, — сказал он сам себе и поднес отвертку к боковой стенке приемника.
Дольше Мишель уже оставаться не решился — этот сумасшедший знал, на что шел, но умирать вместе с ним или в лучшем случае остаться калекой Мишель не собирался. И если этот упрямец решил наплевать на предупреждение Сами, пусть пеняет на себя. Правильно все-таки сказал о нем Джеремия Смит — парень с фантазиями!
Держа на вытянутых руках приемник, Мишель поспешно выбрался из развалин и отошел метров на пятьдесят к морю, к источенным волнами обломкам скал, обнаженным отливом. Найдя между ними подходящую расщелину, Мишель положил туда приемник, затем удалился метров на двадцать и присел на полузанесенную песком лысую покрышку от тяжелого грузовика так, чтобы держать в поле зрения одновременно и развалины домика, где остался Селим, и расщелину, куда спрятал свой «Сони».
Мишель вспомнил, как Селим намекнул, что его напарник погиб из-за чьей-то ошибки… Он поспешил отогнать от себя эту неприятную мысль: кто теперь разберется, может, и это все было очередной фантазией неуравновешенного, издерганного Селима.
Мишель вытянул ноги, откинулся, оперся руками о песок и подставил лицо теплым солнечным лучам, закрыв глаза. Он было задремал, разнежившись на солнышке, как вдруг неподалеку рвануло гулко, звонко, хоть и не очень громко.
Он вскочил и успел увидеть, как там, где был спрятан в расщелину скалы его приемник, взметнулся столб песка и камней. Кисло запахло взрывчаткой. Мишель обернулся в сторону развалин, где оставался Селим, и увидел, что там что-то изменилось, но что — сразу он понять не мог и понял, лишь когда подбежал к развалинам — тряпочный навес, натянутый над ними, клочьями повис лишь на одной из бетонных стен. Здесь особенно сильно пахло взрывчаткой и горящей пластмассой, а там, где Мишель несколько минут назад оставил Селима, воздух был все еще серым от пыли и дыма.
Селим лежал на боку спиной к Мишелю, неловко подломив под себя руки, поджав колени к животу, и страшно стонал. На камнях очага тлели тряпки и то, что осталось от разнесенного взрывом «Сони» — куски пластмассы, обрывки проводков, обломки схемы и полупроводников.
— Селим! — Мишель в ужасе бросился к скорчившемуся напарнику.
Он нагнулся к Селиму и попытался было перевернуть его на спину, но Селим дико вскрикнул от боли и заскрежетал зубами.
— Не трогай меня, — не своим голосом простонал он. — Все… Халас![20]