— Ну, это он Вам сказал, — таинственно прищурился Петруничев.
— Нет, так и сказал: "передай своему крутому оперу, Петруничеву, чтоб без самодеятельности".
— Так и сказал? Ну, это он фильмов насмотрелся про "крутого Уокера".
У американского сыскаря куда больше прав и возможностей, чем у нашего. У нас не очень-то крутизну проявишь, даже если генерал мешать не будет. Ладно, я что, не понимаю. Значит, объединяем усилия по розыскным мероприятиям, связанным с убийствами девушек в Рудном и директора музея в Смоленске?
— Да. Ты сейчас иди в 23 кабинет, там начинается допрос начальника службы охраны, который как раз сам и дежурил в ночь убийства директора музея.
В коридоре Петруничев встретил своих — Деркача и Семенова. Те уже пообщались с начальником Следственного управления полковником Коржевым, который их ввел в суть дела. Но Петруничев хотел сам поприсутствовать на допросе, — и как зам. нач. УВД по оперативной части и лично возглавляющий все оперативно — розыскные и следственные мероприятия по делу об убийстве двух девушек в Рудном, и как опытный опер. Часто бывает, что самый поверхностный допрос, на котором для следствия, вроде бы, и выудить ничего не удается, опытный опер /Петруничев усмехнулся, — ишь ты, как его генерал обозвал, — "Крутой Опер"/ может выудить детальку, увидеть следок, который и поведет в нужном направлении, даст возможность ухватить конец нити, который поведет к подозреваемым и в конце концов даст возможность раскрутить следствие по делу.
Беседа с охранником продолжалась уже минут десять. Еще и еще раз он рассказывал историю той страшной ночи, каждый раз, напрягаясь, он добавлял новые мелкие детали, подробности.
Оказалось, в частности, что ему не 45, как могло показаться по первому впечатлению, а 35, пять из них он работал на заводе «Кристалл».
— Одни благодарности, — сокрушенно, не в первый раз, повторял Агишев.
Наконец в кабинет вошел полковник Коржев, которого задержал генерал Тишаев.
— Еще раз все рассказать? — покорно спросил Агишев.
— И да, и нет, — ответил Коржев, — мы не сомневаемся в Вашей искренности. Но Вы человек военный.
— Так точно. В 30. лет демобилизовался, после тяжелого ранения.
— Вы — человек военный, повторил задумчиво Василий Васильевич. — И сами понимаете, в разведке в Чечне служили, — что тут не все друг с другом сходится. Вы ничего не видели, ничего не слышали, не спали во время дежурства, а на территорию охраняемого Вами объекта проник злоумышленник или злоумышленники, похитили брильянты, за которые Вам за 10 жизней не расплатиться, если выяснится Ваша халатность, да еще и убили хорошего человека…
— Да, — нет мне прощения, — понурил голову Агишев.
— Вы погодите с прощением. Виноваты — будете осуждены. Но судом, а не нами, и не самим собой. А если не виноваты?
— Это как?
— Если на Вас было оказано насильственное воздействие, вы неподсудны,
— Не пойму я, товарищ полковник…
— Вот видите — у нас обычно те, кто себя виноватыми чувствуют, обращаются в этом кабинете "Гражданин начальник"…А вы — товарищ. Значит, подсознательно виновным себя не признаете.
— А сознательно, — признаю.
— Вот мы и попробуем, если Вы не возражаете, проникнуть в Ваше подсознание. Покопаться там, конечно, с помощью грамотных специалистов. Может и найдем что-то, Вас оправдывающее.
— Я, товарищ полковник, конечно же не возражаю.
Тогда пойдемте, приглашаю всех здесь присутствующих, в мой кабинет: туда доставили и только что закончили установку одного аппарата. Из Москвы Полиграф называется.
— Детектор лжи? — раньше батьки в пекло сунулся Ванечка Семенов.
Коржев с улыбкой обернулся к молодому помощнику следователя.
— Приятно узнать, что эрудиция нашего районного звена перешагнула все границы возможного. Да, это так называемый "детектор лжи". В Москве в МВД на Житной его используют на потоке уже два месяца. Дали нам на пару дней в рамках помощи региональным органам. Будем эти два дня использовать аппарат и в УВД, и в областной прокуратуре. Обычно все уголовные дела, в ходе расследования которых использовался полиграф, успешно проходят стадию судебного разбирательства, надеюсь, поможет и тут. Тем более, что случай, похоже, перспективный.
…В кабинете зам. начальника управления уже был установлен аппарат. Возле него стоял, наклонившись к прибору, человек в форме капитана милиции, лет 27–30, в очках, с сильными залысинами.
— Капитан Ершов, прошу любить и жаловать, — представил его полковник.
Капитан поднял от прибора веселые голубые глаза.
— Вы знаете, товарищи, что люди всегда пытались найти методы выявления лживости в показаниях подозреваемых в совершении преступлений.
На востоке, например, в полутемное помещение ставили осла, намазывали ему хвост черной краской, и говорили подозреваемому: зайди в помещение и погладь осла по хвосту. Если осел закричит, значит, ты виновен. А нет — так нет.
Капитан торжественно оглядел сотрудников смоленской милиции.
— Создатели ослиного полиграфа предполагали, что человек, совершивший преступление, не станет гладить осла. И руки его останутся чистыми В прямом, конечно, смысле…
— Я бы погладил, — криво улыбнулся Агишев.
— Ну, в таком допотопном методе нет необходимости. Перед Вами полиграф, принятый, так сказать, на вооружение нашей милицией. По сути дела это новейшая модификация изобретения американского ученого начала XX века с красноречивой фамилией Килер. Придуманный им прибор мог фиксировать пять основных показателей эмоционального напряжения, вызванного предъявленным вопросом: пульс, дыхание, артериальное давление, кожное сопротивление и тремор, то есть дрожь в конечностях.
И во многих УВД применялся прибор? — спросил полковник Коржев.
— Первопроходцы, кстати, — провинциалы, не в обиду будь сказано. Саратов, Красноярск. В настоящее время право использования детектора лжи в оперативно-розыскных целях предоставлено девяти ведомствам РФ, имеющим следственные органы…
— Насколько я помню, в "Законе об оперативно-розыскной деятельности" упоминания о таком приборе нет, — вежливо парировал Петруничев.
— Верно, нет, — торжествующе улыбнулся капитан. — Закон позволяет нам применять прибор под видом "других технических средств, не наносящих ущерб жизни и здоровью людей и не причиняющих вред окружающей среде". Но обязательно — с письменного согласия подозреваемого.
— Я готов. Где расписаться? Тут. Пожалуйста.
— И это уже плюс к Вашей биографии. Мой опыт показывает, что подавляющее количество подозреваемых, давших согласие на испытание на полиграфе, были невиновны. Чего бояться, коли вины нет, верно?
— А если вина есть, полиграф непременно покажет это? — спросил Деркач
— Непременно, — согласился улыбчивый капитан — Как бы он ни старался держать себя в руках. Полиграфу, в отличие от следователей, без разницы, что говорит испытуемый. Ему важно — как. Начнем?
В комнате установилась мертвая тишина.
— Ну, например, следствию известно, что директор музея убит. Смерть наступила в результате множественных ранений острым предметом. скоре всего ножом с широким лезвием. Мы спрашиваем испытуемого:
— Чем совершено убийство.
— Ножом — , ответил обескуражено Агишев.
— Правильно. Вы знаете даже из сообщений газет, что убийство директора музея совершено, скорее всего, ножом. И Вы не говорите: камнем, битой, молотком…
— Да зачем я это буду говорить, когда я первым его обнаружил. На нем было более 30 колото — резаных ран. От биты и камня таких ран не бывает
— Правильно. Но Вы не знаете того, что уже знают все здесь присутствующие. Этот предмет, орудие убийства найдено оперуполномоченным областного уголовного розыска в первые полчаса с начала оперативно розыскных мероприятий. Однако «пальчиков» на нем не было. Вам представлены на этом стенде 6 ножей с широким лезвием. Которым совершено убийство, можете показать?
— Нет, конечно. Я не могу по ранам определить орудие убийства. Но как бывший разведчик я бы выбрал вот эти три клинка.