Он сделал еще шаг от стены, и покалывающая неотмирная энергия стала заполнять помещение.
— Ты не понимаешь, Анита? Ты лишила меня ощущения собственной правоты. Я должен все это проглотить, потому что иначе, если я просто среагирую как мужик, то я — сволочь. Но я же не святой, чтобы такое снести. Извини, просто я не святой.
Клубящаяся энергия обдавала жаром, как раскаленная печь.
Что-то во мне в темноте подсознания зашевелилось. Нет, не сейчас, ведь только что же было!
Я закрыла глаза, медленно вдохнула, еще медленнее выдохнула, считая про себя до десяти.
— Прошу тебя, Ульфрик, — раздался голос Джемиля, — не вызывай снова ее зверя.
— Волка, ты имеешь в виду. Всех ее зверей я не могу вызвать, как не могу быть всеми, кто нужен ей рядом в этой жизни.
На секунду на его лице отразилось такое страдание, что у меня сердце защемило. Но Ричард овладел собой, хотя и с видимым усилием. Я снова ощутила себя неправой.
— Ричард, я…
— Не надо, Анита, — махнул он рукой в мою сторону. — Не стоит. Это не хорошо и не плохо, это всего лишь правда.
Он посмотрел на меня, всей силой своих идеально-карих глаз. И только в них выразилось страдание, которое было только что на всем его лице. Только по ним было видно, как ему больно. Как больно сделала ему я. Я никогда этого не хотела — как и он никогда не хотел делать больно мне. Но то и дело так у нас выходило. Случайно.
— Я приехал проверить, как ты здесь. Проверил. Но наш мастер дал мне еще одно задание. — Он протянул мне руку. — Но для этого мы должны быть наедине.
Я в нерешительности смотрела на протянутую руку:
— Ричард, если это как-то связано с сексом…
Рука опустилась.
— Ты меня отвергаешь?
Его энергия ударила мне в лицо жаром из распахнутой печи.
— Ричард, у меня все болит, саднит. Я бы ни с кем сейчас не могла.
— Ты любишь, когда грубо, — напомнил он.
И на этом все мое сочувствие кончилось. Все нежные чувства стерло этим откровенным замечанием при посторонних. Да, у меня был с ними секс, но никто из нас не был при этом в своем уме. И они так и остались посторонними для меня и моего тела.
— Давно бы так, Ричард. Это ж другое дело!
— Как — так? — спросил он.
— Ты не понял. Никто из нас не помнит, что было — обрывки разве что. Что я люблю и чего я не люблю — это им сейчас неизвестно. Разве что ты и дальше будешь сообщать подробности.
Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул — и сгорбился, будто получив удар. Потом выпрямился, расправил плечи.
— Ты права, прости. Но мне трудно было понять, что эти двое чем-то отличаются от прочих любовников в твоей постели. Они тебя знают во всех смыслах.
— Большинство моих любовников не «знают меня во всех смыслах», Ричард. Это секс, а не отношения.
Он покачал головой:
— Я должен сделать то, что хотел Жан-Клод, а потом вернуться в Сент-Луис.
— Ты уезжаешь? — спросил Джейсон.
— Я не могу здесь торчать, когда тут столько репортеров. Вы оба это знаете.
Я кивнула:
— Я подумала об этом, когда ты появился.
— Что велел тебе сделать Жан-Клод? — спросил Джейсон.
Ричард ткнул пальцем в его сторону:
— А ты мне лучше пока на глаза не показывайся. Ты из моих подчиненных волков, и моя лупа может быть беременна от тебя. В других стаях за такое убивают.
— У нас не было выбора, Ричард, — сказала я.
Он мотнул головой, хвост рассыпался по плечам.
— Я не о том, что случилось здесь. Я про Сент-Луис, когда вы занимались любовью, потому что тебе хотелось, а не потому что ardeur надо было кормить. — Он смотрел сердито на нас обоих, глаза его светились злостью. — И не морочь мне голову, что ты Джейсона берешь в постель только для питания. Я поначалу верил, но слишком это часто бывает.
— Говоришь так, будто хорошо Перли наслушался.
— Мы с Перлитой разговаривали пару раз. Она намекала, что око за око было бы интересно устроить.
— Что это значит? — спросила я.
— Это значит, — объяснил Джейсон, — что Перли предложила ему секс, чтобы нам отомстить за измену.
Голос Джейсона был начисто лишен интонаций, будто слишком ему было больно, чтобы хотя бы голосом эту боль выдать.
— У меня с Джейсоном много месяцев ничего не было, Ричард, даже когда надо было кормить ardeur. Я его вычеркнула из списка, когда поняла, что Перли это не нравится.
Он болезненно рассмеялся, и снова я ощутила этот плеск силы в лицо, только еще сильнее, будто муравьи жалят кожу. Он убрал свою силу, потом ответил: