— И тебя к ней сейчас тянет?
Я покачала головой:
— Нет, но я знаю, что если увижу ее во плоти и она меня захочет, я не смогу сказать «нет». Она не… Она — Белль Морт.
Ну как объяснить личность, которая просто и есть секс? Секс, власть и сила для нее неразличимы, и я — в силу воспоминаний Жан-Клода — заранее на нее подсажена. И меня это даже не смущает, что очень на меня не похоже. Меня хлебом не корми, дай посмущаться.
Я поставила корзину на место, собрав в нее весь мусор до крошки.
— Ты одну вещь оставила, — сказал Джейсон.
Я посмотрела на пол:
— Нет.
— Вот это. — Он показал на ковер.
— Да ничего там нет, Джейсон.
Он поднял с пола какой-то предмет. И как только поднял, так я его и увидела, но до того не видела ничего. Джейсон протянул руку — на ладони лежал амулет.
— Теперь видишь?
Пытаясь сглотнуть слюну вдруг пересохшим ртом, я кивнула. Да, Марми замутила мне мозги, но действие этого давно должно было кончиться. А вот — видимо, не прошло. Насколько же глубоко она мне мозги перемешала? Но раз она не хочет, чтобы я видела амулет, значит, она его боится. Приятно знать.
Я протянула руку, и Джейсон дал мне амулет. Как только я его коснулась, мир будто сместился — или у меня в голове что-то сместилось. Секундная тошнота, головокружение — и я охватила амулет ладонью. О господи, да что же она пытается со мной сделать?
И снова Джейсон повторил меня эхом:
— Что же она от тебя хочет, Анита?
— Хочет сделать меня своим слугой-человеком, насколько я понимаю.
— Может быть, — сказал он неуверенно. — Но я думаю, тут что-то большее.
— Что я могу для нее сделать, Джейсон? Она самый сильный вампир на всей планете.
— А ты первый за много сотен лет настоящий некромант. Кто сумеет сделать тебя своим слугой, много наберет силы.
— Ты еще ее не чувствовал, Джейсон. Она сильна так, что страшно становится. Больше ей не нужно.
— Каждый вампир хочет увеличить свою силу, Анита. Это даже я знаю. Каждый вампир боится, что придет на его территорию вампир посильнее и отберет.
— Совет вампиров объявил, что мастерам запрещается воевать в этой стране, пока легальный статус вампиров не устоится и не станет надежнее.
— Она нарушает и собственные законы.
Я кивнула — он был прав. Вампирша, давшая им всем законы, сама их нарушает. Зачем?
Тут я совершила ошибку. Я подумала: «Чего ты от меня хочешь?»
И послышался запах жасмина.
Джейсон поймал меня за руку:
— Духами пахнет.
От его прикосновения запах жасмина стал слабее. Такой, как бывает, когда входишь в комнату, где пахнет духами, а женщина, ими надушенная, только что вышла. Есть такие женщины, что их аромат заставит тебя идти из комнаты в комнату, пока ты не сопоставишь с этим запахом лицо и тело. Я встряхнула головой, пытаясь вытряхнуть и эту мысль. Не моя она была.
Я посмотрела на Джейсона — он все еще держал меня за локоть.
— И кто была эта женщина, которая так тебе нравилась, что ты шел за ней из комнаты в комнату?
— Я не понимаю, о чем ты, — ответил он, и тут на его лице появилось странное выражение. Он будто уставился на что-то в номере, но глаза говорили, что видит он воспоминание. Синие глаза устремились куда-то в дальнюю даль.
— Была одна женщина, пока я еще в школе учился. Первая из тех, в кого я втрескался, кто душилась дорогими духами. И аромат держался в воздухе, просто намеком на аромат, и можно было отыскать ее по всей школе.
Я тронула его за руку:
— Вот именно об этом я сейчас и подумала. О том, как идешь за запахом женщины из комнаты в комнату. Не слабое было увлечение, раз я вот так восприняла от тебя отчетливо.
Он посмотрел на меня — оторвавшись от воспоминания.
— Помнишь, сестра моя Бобби готова была поклясться, что видела меня с мужчиной?
— Помню этот спор.
— Я тогда был вот с этой женщиной. Она была замужем и была учительницей в моей школе. Я ей пообещал никому не рассказывать. И не рассказал.
— Сколько тебе тогда было?
Он улыбнулся — нечто среднее между своей обычной ухмылкой и грустной гримасой.
— По закону уже можно было, хотя только-только. Она ждала, пока это станет легально.
Я не знала, что на это сказать. Я когда в школе училась, мне бы и в голову не пришло лезть к учителю. Они для меня как сексуальные объекты не существовали — слишком непреодолимо было это табу. Уже только в колледже появились преподаватели, вызывавшие у меня мимолетную мысль о пересечении этой черты.
— Значит, ты мог доказать, что твоя сестра не права, но для этого надо было бы погубить жизнь и репутацию другой женщины.