Таксынбаев тоже не был злонамеренным мятежником. Он показался из прибрежных кустов и осторожно зашагал к берегу, демонстративно волоча по земле свой «калаш» за ремень.
– Старший матрос Таксынбаев, – горько констатировал капитан Делягин. – Не признал сразу. Ну вот какого черта, бойцы, а?!
– Мы не будем больше, – пробурчал Таксын, оставив автомат на песке, и Макаров даже зажмурился на мгновение от нестерпимого стыда – настолько беспомощно и тупо это прозвучало. Ну детский сад же, браза. Сумел вляпаться, умей и ответить достойно. Или ты всерьез полагал разжалобить эту плесень в офицерских погонах? Ты же не настолько тупой…
– Не сомневаюсь, – сухо отозвался капитан Делягин и, словно не догадываясь, что откровенно нарывается и совсем уже ходит по лезвию бритвы, добавил: – Ближайшие лет десять точно.
Впрочем, к этому времени он уже подобрал и «калаш» Таксынбаева, и штык-ножи Макарова, а еще у него был с собой заряженный «ярыгин», так что он при любом раскладе определенно рисковал меньше всех присутствующих.
– Ну, пошли вперед, колодники, – скомандовал язва Делягин, когда старший матрос Таксынбаев с тяжелым вздохом присоединился к сержанту Макарову.
Когда они добрались до гарнизона, Макаров окончательно ощутил на запястьях воображаемые наручники. Делягин, зараза, сразу слил дежурному по КПП, при солдатах наряда, всю информацию о раскрытом им преступлении, продемонстрировал видеозапись со своего мобильника, да еще размашисто расписался в планшете прибытия, указав цель, с какой покинул расположение части, и результат вылазки. А журнал – это, сука, официальный документ с прошитыми и пронумерованными страницами. Так что, как ни крути, «губой» никак уже не отделаться.
Искоса поглядывая на Макарова, лицо которого не выражало ни отчаяния, ни раскаяния, а одну лишь бесконечную злобу, капитан Делягин терялся в догадках, что помешало преступникам его пристрелить. Подставился он, конечно, знатно, пышно подставился, по полной программе, аж самому противно. Нельзя кадровому военному так подставляться. Дуриком полез под пули, герой кверху дырой. Таксынбаев мог снять его из кустов в два счета. Тело в воду, и следа бы от него не осталось. А нет тела – нет дела. Сгинул, сказали бы, капитан Делягин. Светлая ему память, того-этого. А в курилке еще сослуживцы прибавили бы, что не фиг по ночам шляться за пределами расположения части, самовольщиков отлавливать.
Желающих высказаться в таком духе, конечно, долго искать не пришлось бы, Делягин это понимал. Бойцы и младшее офицерство за спиной называли его Рубанком: мол, рубится чувак ради карьеры, да что-то сильно не продвинулся – прямолинейный, дескать, как рубанок. Начальство не раз выговаривало ему за излишнюю строгость к личному составу, способную подорвать боевой дух подразделения и создать ненужную психологическую напряженность, какой на побережье было хоть отбавляй и без делягинской въедливости.
Сам же капитан был совершенно иного мнения. Будучи боевым офицером с опытом, а другим на американском побережье командовать ротой не доверяли, он свято верил, что воинское подразделение отличается от толпы исключительно дисциплиной и уставом. А не будет их соблюдения – не будет и боевого подразделения, останется только сотня насмерть перепуганных или ошалевших от безнаказанности вооруженных мужиков, очень разных, но по большей части сложных характеров, не сумевших найти себе места в гражданской жизни. Пока царят дисциплина и устав, эти мужики являются российскими солдатами, чьи подвиги потрясают весь мир. Но дай им возможность лоботрясничать, как тут же возникнут неформальные лидеры и неуставные взаимоотношения, способные быстро превратить роту в сброд вроде группы заключенных, живущих в тюремном бараке.
Это Паша Делягин не сам придумал – практика многих поколений его династии наглядно демонстрировала. Поэтому все выпады начальства в свой адрес капитан сокрушал неумолимыми фактами: по огневой подготовке первая рота лучшая, на соревнованиях по рукопашному бою представители первой роты сержанты Лаускис и Мартынов являются чемпионами, по результатам учебных тревог первая рота, как ей и положено, первая по всем показателям. И крыть начальству было нечем. Поэтому Делягин и в капитанах застрял, так как его нынешняя должность, как считал командир части полковник Борисов, полностью соответствовала призванию и самоощущению.
Впрочем, Делягин ни с кем спорить не пытался. На карьеру ему на самом деле было плевать, он поступал в военное училище по другим причинам. Сколько он знал своих предков, до прадеда, все были боевыми офицерами. Как говорил отец, без врага нет боя, без боя нет победы, а без победы нет смысла. Только озвучивать свои истинные мотивы службы Делягин не собирался, чтобы не сойти за юродивого. А кто их вообще озвучивает, истинные-то мотивы?