Потом некий Александр Родзенко дополнил его ещё двумя четверостишьями:
Вот тут произошло второе «обыконивание» люберов. О них сразу начали петь. Причем делать это начали в основном те, против кого любера и выступали – рокеры. В 1987 году учитель из Уфы Юрий Шевчук спел песню «Мама, я любера люблю». Группа «Объект насмешек» из Ленинграда исполнила композицию «Любер-юбер», а коллектив «Группа продленного дня» из Нижегородской области запилил своего «Любера». Да, кстати, кто не знал, песня «Любэ» «Мы будем жить теперь по-новому» появилась только в 1990 году, когда движение люберов уже сошло на «нет». И спел её «лыткаринец», близкий сосед люберов Коля Расторгуев, который в отличие от люберов в армии не служил и служить не собирался, так как имел на руках «белый билет». В драках он тоже не участвовал, он был артистом. А написал данный хит вместе с «Клетками» московский «волосатик» поэт-песенник Саша Шаганов.
Но мы вернемся в 1986–1987 год, когда рокеры нагнали жути в своих песнях про люберов. Подмосковных парней обвинили в поддержке войны в Афганистане, откровенном фашизме и хулиганстве с гопничеством. Тогда в январе 1987 года в журнале «Огонек» появилась разгромная статья «Контора люберов», в которой спортсмены уже начали открещиваться от своих хулиганских товарищей.
Это и стало крахом движения люберов. Они были сильны, пока были вместе.
Начиная с 1987 года неформальная московская молодёжь начала активно объединяться для борьбы с люберами. Теперь приезжающие в Москву любера не являлись однозначными агрессорами – скорее это было противостояние более-менее равных по мощи молодёжных группировок. Наиболее организованный количественный «отпор» люберам давали металлисты. В конце зимы – начале весны 1987 года стало отмечаться резкое возрастание активности этого противоборства. 21 февраля в различных частях города Москвы (у станции метро «Нагорная», на Арбате, на улице Елецкой, на улице Народного Ополчения) отмечалось скопление групп неформальной молодёжи, которое удалось рассредоточить усилиями столичной милиции. 22 февраля группа численностью около 1000 человек собралась в ЦПКиО имени Горького с целью выяснения отношений, также отмечались скопления молодёжи в Москворецком, Краснопресненском и Свердловском районах, а также в метрополитене. 1 марта в Москве на Садовом кольце собралось около 1000 молодых людей, которые собирались идти бить люберов. Через несколько дней ситуация повторилась возле Киевского вокзала. Тогда и произошел последний столичный массовый бой на Крымском мосту, в котором участвовало более 3000 человек. Много народа с обеих сторон было скинуто в реку. С этого момента во избежание массовых драк милиция стала ставить кордоны против приезжающей молодёжи на подмосковных железнодорожных станциях «Ухтомская», «Люберцы» и «Томилино». Кроме того, кордоны были выставлены у станции метро «Ждановская» (современная «Выхино») и на остановках автобусов. Электрички проверялись усиленными нарядами милиции. Люберецкое УВД и горком комсомола проводили рейды по подвальным спортивным залам города. Милицейские чиновники пытались успокоить население через СМИ.
Вчерашние герои-комсомольцы были загнаны в угол. Это и стало началом люберецой ОПТ. Драки закончились и превратились в банальный рэкет и стрелки, на которых не было ни «волосатиков», на фашистов, ни «не таких». Все были одинаково коротко подстриженные крепкие ребята, которые мочили друг друга не во имя социалистического будущего, а за светлый капитализм эпохи «перестройки».
История люберов закончилась, как и большинство подобных историй того времени. Но свой след они оставили – выбитые зубы и огромный фингал под глазом «не такого, как они». А значит недаром брат-любер взял в руки кастет.
Глава 4
Беги или сдохнешь
В середине 80-х – начале 90-х Кривой Рог охватила война «бегунов». Так называли подростков, которые объединялись во враждующие банды и совершали набеги на территории соперников. За 10 лет вражды погибло около 30 подростков и даже один милиционер.
Всего в Кривом Роге существовало 50 таких банд, объединенных по районному признаку, в которые входило в общей сложности более 1000 подростков, не желавших делить между собой «асфальт».