— А сколь тябе лет, Неважначка? — спросила впереди идущая Дануха не оборачиваясь.
— Что значит лет? — непонимающе спросила охотница.
— Ну, осеней, по-вашему.
— А, — протянула Неважна, — пятнадцать будет.
Девочка помолчала ожидая, что на это скажет Дануха и видя, что та идёт дальше, как ни в чём не бывало и ничего больше не спрашивает, продолжила свой рассказ:
— Ну, вот. Я тогда не знала, что они задумали. Маме по началу отец ничего не говорил. Оказывается, прослышал он от кого-то, что охотиться в тех местах можно, но для этого надо заключить какой-то договор с хозяйкой этого леса.
Дануха резко остановилась и Неважна с размаха уткнулась в её широкую спину носом. Баба повернулась и с тревогой посмотрела в глаза девочки.
— Мама жива? — неожиданно спросила вековуха.
Девочка опустила печальные глаза и ответила:
— Нет. Она умерла в прошлом году. Заболела и умерла.
— Ё…, кто б сомнявался, — с какой-то злостью выпалила Дануха, разворачиваясь и продолжая идти дальше.
— Ну, вот, — опять продолжила Неважна свой рассказ, пускаясь вдогонку уходящей бабе, — пошли они в этот лес, нашли Хозяйку. Она с отцом договор то и заключила, а с Апанов нет.
— А чё с ним стала? — вновь не оборачиваясь спросила Дануха.
— Никто не знает. Не вернулся он больше из леса. Отец говорит, что они потеряли друг друга, как только в чащу забрели, а как только он Апана потерял, так на Хозяйку и вышел. С тех пор зверя он был немерено. Сколько надо было, столько и брал. Какого надо было, такого и добывал. Жизнь у нас совсем наладилась, а тут мама померла. Меня одну в доме он побоялся оставлять. Соседи наши его удачи завидовали, все не добро поглядывали. Я знаю, что на него жрецам даже жаловались, но отец всегда перед жрецами хорошо откупался, поэтому они его не трогали, даже защищали. Говорили, что он ведёт угодную богам жизнь. С тех пор, как остались мы одни, он стал меня с собой на охоту забирать, учить всему. Про жизнь, про лес много рассказывал. Мы почти всё время в лесах жили, выходили в поселение к дому лишь добычу обменять, да за золото продать. Он хотел много золота для меня собрать, чтоб завидной женой стала и в городе жила, а я не хотела. Мне в лесу больше навилось. А этой весной он решил сам в город ехать, все зимние шкурки, что мы добыли и выделали, без торговцев на базаре на золото обменять и жениха мне подыскать. Я же на это время в лесу заповедном в шатре сидела. Ждала его. Но он так больше и не пришёл.
Она затихла, и какое-то время шла молча.
— Ты знаешь, что с ним стало? — не выдержал любопытный Данава шедший сзади.
— Знаю. Не доехал он до города. Убили его люди лихие, разбойные. Лук-то он свой в шалаше оставил, а из оружия один нож охотничий, за сапожный, а их всех стрелами перетыкали. Весь обоз. Обоз с добром угнали, а убитых всех там на дороге оставили.
— Откуда ты это узнала? — не успокаивался колдун.
— Хозяйка леса сказала. Да я потом тайком в поселение ходила перепроверяла. У меня там подруги оставались, которые и поведали, что всех их нашли. Привезли в поселение и похоронили, по обычаю. Много тогда народа погибло. Меня жрецы очень искали. Я представляю зачем, но я недолго думая опять сбежала к себе в лес и больше в селение не ходила.
Теперь и Данава замолчал. Как колдуну не знать было, кого она звала Хозяйкой Леса. Это была не кто иная как Лесная Дева.
— А как ты с ней увиделася? — теперь спросила уже Дануха.
— С кем?
— С Лясной Девой.
— С какой Девой?
— С той, котору ты называшь Хозяйкой Леса. Мы их называм Лясны Девы или Души Леса.
— Так их много?
— Почитай в каждом лясу есть, да не каждому честь.
— Ну, — продолжила Неважна, — как отец уехал, дня через два она ко мне пришла и рассказала, что случилось.
— А как она выглядела? — не утерпел Данава от любопытного для него вопроса, — Красивая?
На что Дануха только крякнула, а Неважна расплылась в блаженной улыбке и упиваясь воспоминаниями, восхищённо произнесла:
— Очень. Я такой красоты в жизни не видывала. Как я хочу быть не неё похожей. А ты Данава видел её?
— Ну, — замялся колдун, не зная, толь соврать, толь, признаться.
— Не видел, — ответила за него Дануха, — он у нас воще ничё не видел, не слышал. Колдун самоучка недоделанный.
И Дануха смачно сплюнула в траву. Данава потупил глазки, поджал губки и шёл ничего не отвечая.
— Наказал же Вал таким колдуном, — завелась баба, не забыв свои замашки большухи, но потом толи вспомнила, что уже не большуха, толи просто потеряла смысл кости брату мыть, от чего махнула рукой в пустоту и обречённо произнесла, — А!
Пошли опять молча. Каждый думая о своём. Паузу в разговорах прервала Дануха, притом неожиданно:
— Неважна, так эт она тябя ко мне отправила?
— Да, — зашугано ответила девочка, как будто Дануха непонятно как проникла и раскрыла её сокровенную тайну, которую кроме неё никто не мог знать.
— Да ты не боися, девка. Лясна Дева, или Хозяйка, как ты яё называшь, к ворогам, да к плохим людям не отправит. Она чё наказывала?
— Наказывала, — тихо пробубнила охотница, явно не желая об этом говорить.
Дануха остановилась, развернулась и сурово взглянула на девку, ожидая подробностей.
— Она велела найти старушку с сорокой и передать ей знания и умения, которым она меня наградила.
— Каки таки знания?
Неважна потупила глаза. Ей очень не хотелось делиться этим подарком. Она мысленно перебирала варианты, как бы утаить награду, но и при них остаться. Она почему-то решила, что обязательно расскажет, но потом. Пауза затягивалась.
— Неважна, — тихо и вкрадчиво заговорила Дануха прямо в лицо девки, уловив её заминку и не желание рассказывать самого главного, — ты хоть понимашь с каким огнём играшь? Ты ж уже больша девка, к том ж, как я вижу, сообразительна. Дайка я перескажу твой сказ в коротке, без картинок и завихрений, а ты поправь мяня ежели де ошибуся. И так. Ты живёшь в сямье ядинственным ребёнком. Ни братьев, ни сястёр. Как только вырасташь, жизнь толкат твого отца в заветный лес. Опосля того, аки он заключат договор с Лясной Девой, умират твоя мать и он вынужден тябя вести в тот лес. Как только ты попадашь туды, умират и отец, а Дева приходит к тябе лично и награждат даром с условием, чёб ты отнясла его мяне. Я ничё не перепутала?
Молодая охотница была в шоке. Глаза её распахнулись до невиданных размеров, рот может быть тоже был распахнут, но она прикрыла его обоими ладонями, уронив при этом котелок.
— Ты решила поиграться в прятки с силами, которы решают всё в людской жизни?
Девочка стояла молча и по её щекам текли две одинокие слезы. Дануха сжалилась над ней, смягчила выражение на лице и тон в голосе, обняла, прижав к больной груди и проговорила:
— У каждого своя судьба, своё назначение. У твоей мамы судьба была родить тябя и вырастить. Она выполнила всё с честью и ушла. Судьба твово отца научить тому, чему он тябя научил и свясти с Лясной Девой. Он с честью выполнил свою начертание и тож ушёл. Твоя судьба не заканчиваеться тем, чё тябе надо было принести мяне каки-то сякреты, она на том не канчаться, а толь начинаться. У тябя впяряди долга жизнь и яё цели мяне не известны.
Девчонка уже рыдала навзрыд, лишь только через рёв отчаянно вопросив:
— За что?
Излияние слёз и утешения продолжались довольно долго. Дануха даже усадила её на травку под берёзкой и села сама рядом, долго ещё рассказывая всякую муть в качестве утешения и успокоения. Данава подсуетился и побегав по лесу, насобирал целую пригоршню лесной ягоды, а когда девочка перестала плакать и даже улыбнулась, при виде протянутой к ней ладони с ягодами, Данава тут же похвастал, какой он хороший знаток леса и что с ним не пропадёшь, на что Дануха его опять «языком причесала» и Неважна совсем по веселела.
— Ладноть, айда, — скомандовала Дануха, поднимаясь с травы, — а то мы с этим лясным знатоком можем и с голоду помяреть.
Но идти дальше у Данухи не получилось, так как её остановила охотница.
— Стойте, — сказала она уверенно и твёрдо, — я должна рассказать, что велела передать Хозяйка.
Дануха обернулась, Данава приготовился тоже, но не понятно к чему.
— Я должна научить вас делать луки, делать стрелки и стрелять ими.