— Я даю тебе выбор, притом не один, а много.
«А я даю тебе высер, — продолжала язвить про себя Зорька, — и тоже хоть завались».
— Даю слово, что исполню то, что ты выберешь.
«Засунь его себе в жопу, мудак.
— Первый выбор. Ты отказываешься жить.
«Ага, размечтался, пёс толстожопый».
— Я с удовольствием порублю тебя на мясо и сварю суп.
От такого поворота даже внутренняя язва запнулась и подавилась и Зорька, вытаращив глаза, даже сначала не поверила в услышанное.
— Мясо у тебя не старое ещё, суп должен получится съедобный.
«Мама!» — в панике прошептала одними губами ярица.
— Выбор второй.
Тут она уже прислушалась.
— Ты хочешь жить, но не здесь.
«Что значит не здесь? А где?»
— Я продам тебя первому встречному ару в его коровник.
«Ну, это ещё куда не шло. В коровник к ару я не против. А то ишь в суп он меня захотел».
— Девка ты молодая, отмытая и не дурна собой, к тому же, похоже, и не пользованная, значит продать тебя можно хорошо и за золото.
«Да, я молодая и красивая, не то, что ты урод с огрызком вместо уда. Я даже рассмотреть его не смогла».
— В какой ты бабняк попадёшь и к какому хозяину, мне плевать.
«Фу! Вот чужой бабняк мне как-то не нравится.»
— Третий выбор.
«Так, что там ещё».
— Ты хочешь жить. Не хочешь, чтобы тебя продавали не весь кому и остаёшься при мне со соей злобой и ненавистью.
«Да, разбежавшись ебанись. Нужен ты мне с тобой оставаться, вонючка облезлая».
— Тогда я сажаю тебя на поводок, и ты становишься моей коровой.
«Ух ты!» Она скорчила ехидную мордочку и даже тихонько плюнула в его сторону, но не вылезая из-под одеяла, конечно.
— Корова атамана — это высокое звание.
«Да сейчас прям рухну с этой высоты».
— Среди других коров логова ты будешь пользоваться определённым уважением.
«Ну, с другой стороны, я кабы буду матёрой. А это не плохо». Она впервые серьёзно призадумалась, что-то в голове начала сравнивать и взвешивать.
— Будешь делать что скажу, когда скажу, где, как и сколько.
«А вот хуй тебе, глиста жопогрызная, на это я не согласна». Она так вошла в роль язвы, что даже выпрямилась от гордости.
— Следующий выбор.
«Да пошёл ты со своими выборами, недосерок».
— Ты хочешь жить в достатке и во власти.
«Ещё бы и ты мне в этом не помешаешь, пиздюк с ушами».
— Не хочешь продаваться, а желаешь продавать сама.
«Да», — и она глубоко кивнула, как будто это уже было решено и пусть только кто посмеет с этим поспорить.
— Меняешь злобу на покорность, ненависть на обожание и становишься моей женой.
Она перестала дышать, замерев с открытым ртом, в котором где-то там застряло очередное зубоскальство.
— Первой и единственной, пока.
«Женой!?» — недоумённо переспросила она придавленным шёпотом, не веря в услышанное.
— Рожаешь и воспитываешь моих детей, моих наследников.
Это осталось без комментариев, потому, что Зорька, впав в ступор, молча прослезилась.
— И наконец, последний выбор.
Она продолжала слушать, но уже не очень внимательно.
— Ты забываешь всё, что я здесь наговорил. Одеваешь свои рубахи, они валяются там, где ты и сбросила, и я вывожу тебя из этого леса, за последнюю засаду. После чего ты свободна.
«Что? Воля?» — глаза её округлились, сердце заколыхалось. Такого она не ожидала.
— Притом свободна совсем, не только от меня, но и вообще от всех.
«Что значит от всех?»
— Рода твоего больше нет. Я всех продал.
Зорька закусила губу.
— Баймака твоего тоже больше нет, я его сжёг.
Сжала кулачки до боли.
— Что с тобой будет за пределами моего леса, мне всё равно.
Ярица быстро закипела, хотела даже вскочить, но удержалась.
— Забуду, как сон. Найду другую.
А вот это был уже удар ниже пояса. «Как это забуду? Как это другую? А я?»
— Время на выбор даю тебе до завтрашнего утра. И отныне Утренняя Заря — это твоё имя.
Наступила тишина. А потом она услышала, как он покинул кибитку. Зорька ещё немного посидела, прислушиваясь и тихонько выглянула из щёлки. Никого. Ушёл. И тут начался разбор на кости.
«Какова наглая морда. А? Прям хуй с горы. Жопу отрастил не обойдёшь не объедешь. Тфу! Сдалась мне его жопа. Прям глаз намозолила, посмотри-ка. Род он продал, баймак сжёг, сволочь. Куда идти? В голую степь? Податься в соседний баймак? Только чем там будет лучше, чем здесь? А если он и его сожрёт, как нас? Бежать то некуда, это ж смерть голимая. Лучше уж в суп пойти. Небось зарубит быстро, а там глядишь этим супом траванётся. Я хоть и вкусная, но ядовитая. Нет, вы подумайте только, суп он хочет из меня сварить, да чтоб я на это согласилась. Мудак жопастый. Тфу! Опять я про его жопу. И имя он видите ли мне дал. Но я тебе устрою ещё ужас в этой жизни.»
Всю эту внутреннюю тираду она буквально прошипела про себя сидя на лежаке, укутавшись в меха и постоянно раскачиваясь взад и вперёд, тупо уставив взгляд на накрытый яствами стол. Наконец, закончив всё это мыслью о том, что жопа у него всё же ничего и прежде чем думать не мешало бы пожрать, она скинула с себя одеяло и с дикостью голодного зверя накинулась на еду…
В прошлом году вся Купальная седмица выдалась на редкость прохладной, но без дождя. В Травник[27], Зорька как угорелая собирала росу, которую сцеживала в свой глиняный сосудик буквально бегом, мимоходом ломая нужные травы, скороговоркой читая над ними необходимые заговоры. Девка спешила, очень спешила. Надо было до восхода солнца успеть на реку, где ещё с вечера четыре подруги — кутырки на выдане, припрятали в кустах большой ушат, с помощью которого намеревались провести очень «секретный» обряд на прирост и распространение своей Славы[28]. Эти четыре малолетние дуры сговорились и решили «А вдруг?». Вдруг обряд получится и их учуют завидные мужики из высокородных аров. Тогда прощай постылый баймак и здравствуй город со всеми соблазнами, роскошью и удовольствиями от жизни привилегированной особы. Какая же речная девка не мечтала выйти замуж за дородного, богатого, да ещё и красивого ара. А коль Славой подмять, так ещё и мягкого, как пух, да податливого. На все прихоти с капризами её чутко реагирующего, да подолом рубахи управляемого, как поводком. Не жизнь сказка. Ходишь себе, цветёшь, пахнешь, ни хрена не делаешь и получаешь за это всё, что хочешь. Хотя «сговорились» громко сказано. Заводилой, естественно, была Зорька, подружки лишь округлив сверкающие глаза, да раскрыв рты, заговорщицки согласились. Выражения лиц у них в тот момент были такие, как будто Зорька им предложила, что-то из рук вон запретное и постыдное, но при этом жутко интересное и до чесотки в одном месте любопытное. В общем и хочется и колется, и от мамы в лоб отколется. Но хочется всё же больше, чем остальное.
Зорька себя очень любила и считала, что её красота не писаная, да грязными мужицкими ручищами не тисканная, заслуживает лучшей доли, чем при родном баймаке всю оставшуюся жизнь горбатиться. Стелиться под своих же немытых и грубых мужланов, да беспрерывно рожать детей в перерывах между огородными работами, правда, про мужиков она слыхала лишь понаслышке, ну а рожать так тем более не приходилось пока. Она считала себя красивой и очень привлекательной, с большим запасом Славы, не то что у её подруг. Елейка — худоба костлявая, Краснушка — длинноносая страшилка и тем более Малхушка — толстушка, порося толстожопая. Даже атаман ватажный Девятка со своими ближниками, все как один западали только на неё, а остальных девок и в «подпорки не ставили». Да, избаловала её беззаботная девичья жизнь. Ну и что? Коль родилась красивой да ладной, почему бы этим не попользоваться. В замухрышках ещё на старости лет насидишься. Вот и спешила Зорька росу да травы собрать, а для трёх «славных веников» её нужно было предостаточно. Это считай. Три веника из девяти разных трав по три травины в каждом. Это ж сколько получится? Много. Зорька до стольку и считать не умела, но точно знала какие травы нужны, а там по три травины на три веника срывай не ошибёшься.
27
Травник — первый день Купальной седмицы. Отец Небо любит Мать Сыру Землю и семя его росой устилало всю степь. Благодаря святой росе все растения в это утро приобретают колдовскую силу. Роса околдовывала все к чему прикасалась. Поэтому каждая особь женского пола от посикухи до вековухи буквально купалась в ней и собирала в специальные глиняные сосудики. В течении года по капельке с помощью этой росы растили в себе Славу или крепили здоровье и долголетие. Кому что требовалось. По росе собирали травы, коренья, ветви кустов и деревьев. Сбор прекращался, когда вставало солнце и роса высыхала. Дальше было собирать бесполезно. Что-то шло на лекарские дела, но основная часть была предназначена для девичьей Славы. Кроме того, было принято всей семьёй выходить в степь сплетать особый венок — оберег, называемый «могучим». Его приносили в кут и вешали на видном месте. Когда в семье кто-нибудь заболевал, хозяйка отрывала от венка пучок «могучих трав» и заваривала, чтобы сила цветущего летнего луга отогнала недуг. Действие «могучего венка» сохранялась до следующей весны. В течении всего дня проводились ритуалы по росту Славы и в первую очередь в бане, но и по мимо бани были и другие девичьи секреты
28
Слава — особое качество человека, одна из разновидностей магической силы. Очень сложно сегодня дать понятие этому качеству. Слава — это привлекательность, сексуальность, обворожительность, очаровательность, обольстительность, ослепительность и тому подобное, всё вместе взятое и доведённое до высшего беспредельного состояния. В человека наделённого высокой Славой представители противоположного пола просто влюблялись, теряя всё и в первую очередь голову. Слава, как и любая разновидность силы, не является врождённой. Славу нужно было в себе взращивать, развивать, повышать её уровень. Раньше этим занимались исключительно девушки. В давние времена существовало множество магических ритуалов, повышающих Славу. Её можно было повысить водой, именно вода придавала красоту и привлекательность, при том только живая вода. Надо помнить, что у каждой силы есть свой период полураспада. Например, период полураспада любой мышцы, равен примерно, тридцати дням. То есть обездвиженная мышца через 30 дней уменьшиться в объёме ровно наполовину. Силу, которую вы не тренируете — со временем уменьшается. Люди с обнулённой Славой превращаются в «невидимок». Они безлики и не приметны. На них натыкаются, наступают, но при этом, даже не замечая этого.