Мой напарник сразу учуял исходивший от него запах алкоголя, но мужчина кашлял и стонал с убедительностью претендента на «Оскар». Он жаловался на головную боль, кашель, боль в ноге и спине, делал вид, что не может подняться на ноги. От дальнейших выяснений старался уходить. При осмотре мы не выявили никаких проблем: перед нами был явный симулянт.
Потом он сделал нечто, что я искренне ненавижу (с учетом распространенности в Ньюэме туберкулеза): начал кашлять на нас, сидя в нашей машине, не прикрывая рот рукой. Потом стал плеваться на пол, что я тоже терпеть не могу, но я был за рулем, так что предоставил напарнику разбираться с этим.
Сорок секунд спустя мы подъехали к больнице, и пациент решил поваляться на земле. К этому моменту наше терпение уже истощилось, так что мы силком подняли его и усадили в инвалидное кресло.
В больнице он отказался говорить с медсестрами, утверждал, что не может стоять и не понимает, чего от него хотят. Мы оставили его там и через 30 секунд вернулись на станцию.
В больнице я позволил себе удовольствие преподать персоналу небольшой урок. Сестра, осматривавшая нашего пациента, пыталась проверить у него реакцию зрачков (светя ему фонариком в глаза, чтобы убедиться, реагируют ли они на свет), но реакции не было. Я предложил ей выключить потолочное освещение, на которое пациент смотрел, поскольку лежал на спине.
Я до сих пор ненавижу пациентов, которые кашляют, не прикрывая рот рукой. Я уже перестал просить их прекратить, вместо этого даю им кислород, надевая очень удобную и плотно прилегающую маску. Оказалось, множество людей наткнулось на этот пост, задав в поисковой строке «руку ко рту». Клянусь, я не представляю, зачем им это понадобилось.
Неотложные, но не спасательные
Одна из странностей Службы скорой помощи состоит в том, что в глазах правительства она «неотложная», но не «спасательная». Спасательные службы (полиция, пожарные и береговая охрана) подчиняются Министерству внутренних дел, а Служба скорой помощи по всей стране — Национальной службе здравоохранения, и поэтому мы не имеем доступа к тем же ресурсам, что и «настоящие» спасатели. Разница едва заметная, но иногда она может серьезно влиять на нашу безопасность.
Вот пример с моего прошлого дежурства. Нас вызвали к пациенту с болью в животе, уведомив заодно, что больной может представлять для нашей бригады угрозу. Было в этом сообщении нечто, заставившее меня прислушаться к внутреннему голосу и дождаться приезда полицейских, прежде чем заходить в дом.
И вот прибыли четверо офицеров полиции, хотя обычно нам на подмогу отправляют максимум двоих; они сказали, что по данным компьютерной системы и по собственному опыту знают, насколько опасен этот человек. Мы последовали за полицией; офицеры уведомили пациента, что собираются его обыскать, а для этого должны сначала надеть на него наручники. Он явно и раньше имел дело с полицией: после того, как наручники были надеты, полицейские проверили по компьютеру, не выдавался ли в последнее время ордер на его арест.
При обыске они обнаружили при нем здоровенную палку и угрожающего вида 12-сантиметровый нож.
Все это время «хозяйка дома» сыпала оскорбления в наш адрес и в адрес пациента, а также полицейских, явившихся ни с того ни с сего. Первичный осмотр показал, что жизни мужчины ничего не угрожает, и мы предложили ему поехать в больницу, с чем он согласился. Однако, когда мы выходили из дома, женщина выкрикнула в спину больного еще несколько ругательств, и он сказал, что нет смысла куда-то его везти, после чего растворился в ночи. (Ни я, ни мой напарник не стали ему мешать.)
В полицейских компьютерах имелась информация о том, что он опасен (совершил несколько разбойных нападений), но в нашей системе хранить подобную информацию запрещено. Полицейский диспетчер нам рассказал, что они знают все о людях, проживающих по конкретному адресу: от борцов за права животных до членов парламента. Опять же в нашей системе ничего подобного нет: мы можем только ввести данные вручную, после того как экипаж скорой подвергся угрозам/нападению.
Нет смысла говорить, что мы послали соответствующее уведомление в центральный офис.
Позднее я узнал, что тот мужчина сидел на крэке (кокаине), что многое объясняет.
Возвращение собаки Павлова