Остиарий пожал плечами.
– Работа. Приличия. Опасность.
Вместо ответа чародейка поднялась, дотянулась до Сетода и поцеловала – медленно, мягко и нежно. Тот на мгновение прикрыл глаза, улыбнулся.
– Работе не повредит, – сказала Кехав. – Я Мнемон, опасность меня не пугает. Приличия… мы же не монахи.
Сетод лишь покачал головой, вздохнул. Прикрыл глаза, позволяя текущей в теле Эссенции заняться восстановлением; Кехав устроилась рядом, глубоко вздохнув и тоже давая телу исцелиться.
Они молчали, но Катак чувствовал тепло тела спутницы даже сквозь нефрит доспеха. Неподалеку лежали тела абиссала и некроманта и тускло блестящая куртка с душестальными пластинами, стелился легкий туман на месте развеявшихся призраков. Тело болело, земля была полита его кровью.
И почему-то Катак Сетод чувствовал себя счастливым.
– О, – неожиданно произнесла Кехав. – Нильфарен.
– Где?
– Я чувствую его приближение. Он увидит нас через пару минут.
Остиарий кивнул. Значит, почти наверняка за элементалем придут и остальные; вовремя, хотя часом раньше они бы больше пригодились. Он прислушался к земле – чарм еще не развеялся, кивнул. Ящер с двойным весом, еще какой-то зверь рядом… значит, все Возвышенные живы. А стало быть, и солдаты наверняка живы, таланты своих подчиненных Сетод знал.
Сейчас они доберутся сюда, и все пойдет как было. Полностью… в конце концов, у всех есть свои обязанности. Свой долг, который он всегда ставил превыше всего другого.
– Венерер, – произнес он вслух.
– Да? – Кехав подняла усталый взгляд; при официальном обращении ее глаза поблекли. – Остиарий.
– По возвращении в Шпиль нам необходимо будет представить полный отчет, – сообщил Сетод. – Я надеюсь на вашу помощь… буду ждать у себя для составления.
Чародейка на мгновение застыла; по ее лицу скользнула легкая, задумчивая улыбка.
– Путь до Шпиля далек… остиарий, – промурлыкала она. – Возможно, мы… сделаем некоторые наброски в пути?
– Это наш долг, – с совершенно серьезным выражением лица кивнул Сетод. Он позволил себе усмешку и поднял глаза к небу.
Оно было чистым. И поднимавшийся ветер лишь обвивал скалы вокруг.
Да.
Катак Сетод определенно был доволен и счастлив.
Умирать совершенно не хотелось.
12.08.2012 – 31.08.2012
Дикая Охота. Безумная охота
По меркам ракша лорд Ашахата правил своим фригольдом и небольшим Двором благожелательно и милостиво. Тем не менее он ввел строгое правило: желающие покинуть пределы фригольда и удалиться на Межу и уж тем более – на Грань или в Творение - должны испросить его разрешения.
Разумеется, самых приближенных это касалось в наибольшей степени.
– Но я же ни разу там ни бывал! – настаивал Рахаллар, от волнения то и дело меняя цвет кожи, заставляя уши вытягиваться и опадать. Молодой ракша порывисто наклонился вперед, глядя на своего повелителя и породителя.
– А зачем тебе? – философски спросил Ашахата. Хозяин фригольда возлежал на украшенном ложе; сейчас он носил облик из серебра и жемчуга, глядел на мир самоцветными глазами. В полированных пальцах с ногтями из рубинов была сжата трубка из настоящего ясеня мира смертных; курить, правда, он предпочитал измельченных демонов.
– Но интересно же! – возмутился Рахаллар. – Я хочу увидеть, что там, в этом мире смертных!
– Ты съел достаточное количество их чувств, – заметил Ашахата.
– Чувств, не воспоминаний! Их я пробовал, но они тяжелы для моей легенды. Так что я хочу посмотреть своими глазами.
– Ты – мое клятвенное дитя, – сдержанно указал Ашахата, – и мой долг – проследить, чтобы ты хотя бы погиб легендарно. А не застыл навеки и не был убит кем-то недостойным.
– Разумеется, породитель! – горячо закивал Рахаллар. – Обещаю, я погибну только в сиянии легенды!
– Не забывай, что в Творении ты погибнешь навсегда, – проронил хозяин фригольда. – Это будет печально; нам с твоей матерью придется разорвать союз, а мы еще не собрали тысячу голов принцев.
– Я не попадусь, – заверил Рахаллар. – Я всего лишь погуляю и посмотрю на мир людей.
– Ну хорошо, – пожал плечами Ашахата. – Иди, мой клятвенный сын, и неси с собой хаос.
Нельзя входить в Творение, не соответствуя ему, не приняв облик и роль – это знали все ракша, кто хоть раз приближался к границам мира. Рахаллару еще не доводилось по-настоящему принимать Притворство – как народ Вильда называл прирастающую к коже маску для мира, но он освоил немало приемов, позволяющих сменить обличье.