В-третьих, Нолан признавался себе: он бы все-таки предпочел иной отряд. Конечно, даже с рангом амерсера, офицера Охоты, выбирать в нынешние времена не приходилось… но все же… Катак невольно обвел взглядом спутников-шикари, ожидавших возвращения разведчиков.
Рагара Ваким пребывала в мрачном настроении со времени отъезда с Острова. Водная вообще не любила прямых операций, предпочитая добывать сведения и держаться подальше от боя, занимаясь снабжением и координацией. Вдобавок ее явно бесили суровые условия путешествия и работы, столь отличающиеся от комфортной жизни Острова; единственной отдушиной для Ваким стала возможность проинструктировать шпионов по-своему.
Сесус Лозон, напротив, светился радостью, но у самого Нолана это энтузиазма не вызывало. Лозон был по-Земному упрям и рвался в бой так же, как командир – но вот в методах ведения войны разбирался значительно хуже, и Нолан уже заранее чувствовал боль в висках от мысли о руководстве им в бою.
Цинис Имаза радовался так же, как Лозон, и это было еще более неприятно. Нолан хорошо знал, что Древесный лучится радостью только когда предвкушает возможность превратить кого-то в кровавый фарш; предпочитавшего быструю и эффективную победу амерсера методы чародея нервировали.
Пожалуй, одна только Нелленс Авида была к месту. Легкий характер Воздушной вполне соответствовал ее Аспекту, общаться с Авидой было приятно, и при этом она знала, как вести себя в бою, не страдая избытком своеволия.
У Нолана зрело ощущение, что в предстоящей схватке он сможет однозначно положиться только на себя и Авиду. Конечно, сам Огненный был закаленным и умелым воином, но все-таки ключ к победе – в скоординированных и четких действиях всего отряда.
От раздумий воина отвлекла распахнувшаяся дверь: наконец-то явились разведчики. Вернее, чиновник, которому было поручено их встретить; местный диалект неборечи гости с Острова понимали с большим трудом, так что пришлось избрать посредника из числа тех, кто изъяснялся на приличном языке.
Поспешив к дракорожденному, чиновник вручил ему тщательно скрученный свиток; Нолан с подозрением на него воззрился.
– Что это?
– Мы подготовили письменный доклад о том, что увидели разведчики, – с гордостью доложил чиновник. – Они заметили Анафему!
Охотники мгновенно оживились; Нолан схватил свиток и застыл.
– Минуту. Что значит «подготовили доклад»? Когда разведчики вернулись?
– Э… – чиновник побледнел. – Четыре часа назад, Возвышенный господин. Мы сразу же усадили лучших писцов…
– А привести их сюда, чтобы через вас пересказали? Причем сразу?
– Но как же можно оскорблять ваш слух их речью?! – с ужасом воскликнул чиновник.
Нолан закрыл глаза, на мгновение почувствовав себя Катаком Сетодом, которому снова приходится общаться с придворными.
– Почему даже вдали от Острова я встречаю идиотов? – спросил он вслух.
Вопрос был риторическим, но Цинис Имаза охотно отозвался:
– Командир, давайте я вырву ему позвоночник. Вам полегчает.
Чиновник побелел. Авида поглядела на чародея и пересела подальше, Лозон сделал то же самое; Ваким скучающе вздохнула.
Нолан коротко указал на дверь, и чиновник мигом выскочил из гостиницы. Старательно не глядя в сторону жуткой маски Имазы, Катак развернул свиток и вчитался в текст.
– Собираемся, – сказал он через несколько секунд. – Оборотень замечен всего в двадцати лигах отсюда; он один, и, кажется, молодой: разведчиков не обнаружил. Менял форму, не замечая их; притворяется лосем – вот вам и «огромные рога». Впятером справимся.
Дракорожденные одновременно поднялись со скамей, в глазах загорелись одинаково яркие огоньки.
Охота начиналась.
Рахаллар, разумеется, и не подозревал о том, за кого его приняли. Он всего лишь наслаждался прогулкой по Творению, периодически меняя облик обычного лося на лося-гуманоида и пробуя мир смертных на вкус. Чаще всего – в буквальном смысле; из пары попавшихся ему животных он попробовал выпить чувства.
Не понравилось. Люди, которых приводил Ашахата, были куда вкуснее, их эмоции и разум так и звенели в пастях питания; сравнив эмоции зверей и разумных, Рахаллар понял, почему сородичей так тянет к людям.
В очередной раз приняв лосиный облик, фейри неспешно двинулся по лесу, чувствуя твердую землю под копытами и насвистывая песенку. Кажется, именно ее напевала та рабыня, которую продали Ашахате; у нее еще было такое вкусное сочувствие…