Во всяком случае, в голове обнаруживались разумные мысли, а не только шум прибоя и крики чаек. Тогда и села за компьютер, решив совместить приятное с полезным - и начальство потревожить, и дел? Капустняка вперед двинуть. Хотя с уверенностью утверждать, что доктора наук Крайцмана похитили "железнодорожники", еще рано.
Пока рано.
Кофе обжигал, и я с сожалением - в очередной раз - подумала, что Господь ведает, как наказать грешную рабу Свою. Хоть в крупном, хоть по мелочам. Вчерашний вечер, например. Изображать любезную хозяйку было настоящей пыткой. Интересно, заметил ли Игорь? Кажется, я слишком много смеялась. И слишком часто - как дурочка-лимитчица, первый раз попавшая в ресторан. Обидно, я ничего не помню из того, что он пел. Даже странно, разговор помню (учили запоминать, учили!), а вот песни - нет. Обидно! Не до песен было. Приходилось думать над каждым словом, каждым жестом, иначе бы не выдержала - сорвалась, завыла, а то и вовсе кинулась бы к нему, глупая старая баба, наговорила бы с три короба...
Ладно! Этот вечерок я еще припомню господину Залесскому! Пошаманить решил, духов из бездны повызывать! Проклятый городишко, скорей бы отсюда!..
На распечатку даже смотреть не стала. Потом! Эмма жива, здорова, остальное - потом. Лучше всего выволочь сюда самого господина бумагомарателя, сунуть ему под нос листочки - и пусть все объяснит. Сам! И про "научный опыт", и про все хорошее.
Оставалась пленка - проклятая пленка, которую без промедлений нужно переправить в неведомую даль. Еще ночью, перед тем как рухнуть на кровать, я решила стереть все, начиная с крика чаек. Моим шефам требуется разговор, а не голоса духов. Но сейчас, покрутив в руках диктофон, так и не решилась. Стереть - значит соврать, а за подобные вещи полагается визит "чистильщика". Никакие псы Егория не защитят: шлепнет "чистильщик" рабу Божью Стрелу - и мигом на вертолет, подальше.
Рутина, стандартная процедура.
Ладно, отправлю, как есть. Пусть Пятый сам разбирается!
Голова слегка гудела, и я не стала пить вторую чашку кофе. Уцелевшую булочку спалила пред ликом Анны Кашинской, которая в это утро выглядела особенно кисло. Точь-в-точь мое отображение в зеркале.
"...Вы, гражданин начальник, меня на пушку не берите! Видели меня там, не видели, а все одно - "мокруху" не пришьете! Я на мокрое в жизнь не пойду. Западло это! Мы тут, в городе, даже "стволы" не носим, разве не знаете, начальник? А почему не носим? А петому как работа наша горячая, не сдержишься и вот уже Первач-суки за загривком..."
Магнитофон крутился, дуб дымил сигаретой (первый раз его с сигаретой увидела!), а на столе остывал чай. Не вечно же коньяк с ликером на работе хлестать!
Пленку добыл лично господин Изюмский, за что я сразу воздала ему хвалу. Мысленно, понятно, чтоб не зазнавался. А приплыла пленочка прямиком из городской уголовки, где не первый месяц благополучно, "висят" два "мокрых" дела. Очень похожие на наши: продырявленный пулями труп - и никаких "Первач-сук". Месяц назад кто-то из стукачков вывел оперативников на одного из "железнодорожников". Того видели в ночь убийства совсем рядом с местом происшествия. Крутые парни из угро как следует тряхнули субчика - и вот результат. Запел.
"...Так что не гоните чернуху, начальник! Не там роете! Вы среди "ганфайтеров" пошустрите! Слыхали? Хлопцы Капустняка... Бывшие, понятно, Капустняк-то - аминь, вечная память! Вот его хлопцы как раз со "стволами" ходили. Почему? А потому, что им боженька разрешил, ясно?.."
Я нажала на "stop", чтобы записать самое важное в протокол. Итак, "хлопцы Капустняка". Видимо, личная охрана или спецгруппа, вроде внутренней полиции. У "братвы" такое встречается.
- -Вот, блин, словечко выдумали! - недовольно скривился дуб. "Ганфайтеры", мать их!
- Язык оторву! - вздохнула я. - Не им - вам, господин Изюмский. За "мать", чтоб неповадно было.
- Да ну, блин!.. - смутился племянничек, но я была неумолима.
- И без "блин"! А "ганфайтер" - это по-английски. Точнее, по-американски, так на Диком Западе стрелков Называли. Вестерны смотрели?
По виду дуба стало ясно, что слово "вестерн" тоже нуждается в переводе.
-Ладно, слушаем...
"... Только боженька у них живой. Понятливый бог. Он им и разрешает. Как чего? "Мокруху", бля, разрешает, со "стволами" ходить разрешает. А вот как, это уж вы сами, гражданин начальник, выясняйте. Может, жертвы особые, а может, просто боженька в законе. Да не знаю, какие жертвы! Не знаю! Кровь, говорят, нужна. Кровью этой их бог Первач-псам глаза вроде как замазывает. А не знаю кто; говорят, и все. И чья кровь, не знаю! Все, гражданин начальник, чего ведал, все как на духу! А мочить - западло, так что не я это, и кошка не моя!.. И вообще, по сторонам хранители мои, избавители от всяких властей и их мудростей, от всяких чинов и их подчинов, от всех мундиров и их командиров..."
- Дальше неинтересно. Эра Игнатьевна, - не став слушать заговор на "ментовские козни", известный всякому блатному, дуб выключил магнитофон. Отхлебнул чай, вновь скривился. - И как вы такое пьете, блин!..
- Зажигалку! - потребовала я и, получив требуемое, щелкнула кремнем. - А теперь - язык. Вытягивайте, вытягивайте!
Господин Изюмский покосился на лиловый огонек и на всякий случай отодвинулся подальше. Я встала, взяла охломона за ухо:
- Еще раз услышу - точно язык спалю. Или отрежу - по вашему выбору. Если не воспринимаете меня как женщину, воспринимайте как старшего по должности.
Ухо дрогнуло, и я еле удержалась от продолжения экзекуции.
- Уже и сказать нельзя! - пробурчал Изюмский. - Женщину... А вы меня, б... То есть вы меня разве как мужчину воспринимаете?
От такой наглости я настолько оторопела, что даже не стала отвечать. Мужчина Изюмский!
Я пододвинула к себе магнитофон, но дуб покачал головой:
- Говорю ведь, нет там больше ни... ничего! Там дальше про собак каких-то. Не Святого Георгия, обычных...
Собак! "Кровь, говорят, нужна. Кровью этой их бог Первач-псам глаза вроде как замазывает... И чья кровь, не знаю!"
Не знает?!
"...Ну, подтверждаю. Так точно, двенадцать собак. И двор мой, и клетки мои, и собаки. Да только вы мне, гражданин начальник, ничего не пришьете! Собаки бродячие, так что отловил я их даже с пользой. А то бегают, народ зазря кусают! А на кой они мне, это, извините, мой личный интерес! Одну продам, другую подарю..."