— Я знаю, кто вы, Эра Игнатьевна, — прежним негромким голосом перебивает старик. — Алик вас хорошо описал. Никаких признаков, тем более явных, нет, но Олегу Аврамовичу действительно нужна помощь. За тем и пришел.
«Опохмелиться принесли, что ли?» — хочу спросить я, но не спрашиваю. Просто не успеваю — бравый сержант Петров как раз выходит из ступора.
— Ерпалыч, ты это… — произносит он сурово, неторопливым движением пряча в ножны палаш. — Ты в комнату пройди. А вы, граждане, стойте, где стоите. И ни шагу!
Последнее явно относится к кентам. Они недобро ворчат, скалят желтые зубы — но подчиняются. Пока, во всяком случае.
Ладно! Пора к телефону!
Я снимаю трубку, палец ложится на кнопку.
— Не надо, Эра Игнатьевна!
Вздрагиваю. Вздрогнешь тут, когда тихой сапой из-за спины подбираются. Когда это он успел? Хочется ругнуться как следует, в пять загибов, но нельзя. Не тот случай.
— Гражданин Молитвин! Прошу не указывать мне, что делать! Между прочим, ваш дружок-собутыльник валяется в соседней комнате с перерезанной артерией…
— Нет…
Старик медленно снимает шапчонку, проводит худой ладонью по жидким седым волосам.
— Олег Авраамович не ранен. Эта кровь — не его. У него обморок. Не звоните! «Скорая» не поможет, а вашим коллегам тут делать нечего. Эта кровь — не человеческая. Произошел… Ну, можно сказать, несчастный случай. Точнее, неудачный научный опыт.
Из соседней комнаты доносится радостный визг гражданки Бах-Целевской:
— Алик! Алик! Сладенький мой! Это я, твоя курипочка!
Судя по тону «курипочки» дела не так и плохи. Все-таки медсестра, должна что-то понимать! Ладно, не буду спешить. К тому же упоминание о науке наводит меня на новую мысль — на сей раз совершенно правильную.
— Хорошо. В милицию пока звонить не буду. Насчет «Скорой» — поглядим через полчаса.
Он кивает, явно успокоенный, и выходит из комнаты.
Мой палец тут же ложится на кнопку.
Набираю номер.
Свой.
Игорь поднимает трубку почти сразу, после первого гудка, и я догадываюсь, что он сидит в большом старом кресле рядом с моим столом.
— К-квартира Гизело! Алло!
— И вам алло, Игорь! — невольно улыбаюсь я. — Звоню из Лапландии. От Деда Мороза.
— Зд-дравствуйте, Снегурочка! — мигом откликается он. — К-как там в Лапландии? Нильса с г-гусями не встречали часом?
— Гусь есть! — Я уже не улыбаюсь. — Ваш гусь! Тот самый!
Несколько секунд трубка молчит, и я получаю возможность беспрепятственно переварить «снегурочку». Никак уши краснеют, снегурочка-дурочка? Хороша старая баба с красными ушами!
— П-понял, — теперь голос звучит совсем иначе: строго и твердо. — Н-назовите ад-дрес, еду.
Да, голос звучит твердо, но заикается мой «специалист» больше обычного. Неужели на старом алкаше свет клином сошелся? Игорю сюда нельзя, здесь же куча… даже не народу, а просто — куча. Свалка. Мне за такое голову оторвут. Вернее, сама оторву, если с ним что-то…
— Адрес назову, Игорь. Но ехать вам сюда нельзя. Сейчас нельзя. Поверьте!
На этот раз с голосом экспериментирую я. Поймет?
— Хорошо, — в трубке слышен вздох. — Д-долго. терпел, потерплю еще. Договоритесь, пожалуйста, о встрече. На завтра. Ладно?
На завтра? Как бы Неуловимый Джо Молит-вин не вздумал вновь шутки шутить! Ну, нет! Не позволю.
— Договорюсь. Вас как-то представить?
— К-конечно! Будем д-дипломатами! — Игорь смеется, и я невольно улыбаюсь в ответ. — Скажите, что с ним хочет встретиться м-магистр.
— К-как? — оказывается, я тоже умею заикаться.
— Магистр — это маг по имени Истр. В честь речки назвали — Днестр которая. Не иначе он там с водяными п-путался. И с русалками… Я ведь действительно м-магистр, причем именно по мифологии. В Праге дали, я там в университете защищался. У Ярослава Б-буриана. Который по унгвартариям книжку написал, помните?
Ага! И ложусь с ней, и встаю.
— Хорошо. Передам. Мне, Игорь, тут еще побыть придется, так что вы не скучайте. Телевизор сами найдете, компакт-диски в левом нижнем ящике стола.
— Спасибо! — кажется, он вновь улыбается. — Я тут зрение порчу— Лойолу в-вашего почитываю. Насчет т-трех степеней подчинения. Разб-бирался, испанец!
— Еще бы, — охотно соглашаюсь я. Так оно и есть. Разбирался. Но даже если и нет, я не стала бы спорить с Игорем Дмитриевичем. Бог с ней, с истиной, пусть не рождается!
Этому тоже учил Первоиезуит. Мир дороже. Мир — и покорность. На том все и стоять должно.
Впрочем, меня бы он к себе не взял. И даже не из-за того, что я Эра, а не Эрик. Три степени покорности: повинуйся телом, повинуйся разумом, повинуйся сердцем. Хорошо придумано, но не для меня. Не умею. Хотя учили крепко.