Страшно еще и оттого, что я не знаю, насколько способен управлять своими новыми способностями. Вдруг это была случайность, и в следующий раз, когда я с умным видом произнесу какое-нибудь заклинание, ничего не произойдет. Вот смеху-то будет.
Угу, горького смеху для меня. А им ничего, весело даже. Я посмотрел свирепо на затылок Гриши.
"Отдай мои деньги!".
Тот обернулся и сказал:
-- Тебе велели передать, -- и протянул дипломат.
Я нежно принял его и открыл: деньги на месте. Десять пачек по десять тысяч долларов каждая. Что ж, пригодятся... может быть. Я покосился, мои сопровождающие вымуштровано смотрели в окна, каждый в свою сторону. Да, дисциплина -- полезная вещь.
Под рукой водителя зазвонил телефон. Гриша взял трубку:
-- Второй слушает.
"Значит, есть еще и первый", -- сообразил я.
Гриша слушал несколько секунд, потом положил трубку и коротко сказал:
-- Шесть!
Через две секунды на моих руках были наручники, а машина развернулась прямо поперек Кутузовского проспекта, и мы поехали назад.
Несколько минут ушло на то, чтобы вернуть свое сердце из горла, где оно теперь неистово колотилось, на положенное ему место. Уровень адреналина был раздавлен волевым усилием -- воевать так воевать! -- и я поглядел, чего там у Гриши в голове.
Ничего. Просто приказ. Хорошая голова, без мыслей. Делает и не думает. Мне бы такую! Но сейчас это было непозволительной роскошью.
Тогда я решил поэкспериментировать. Все равно делать было нечего, ехать еще полчаса, не меньше. Вперив немигающий взгляд в затылок водителя, я начал внушать ему кое-какие мысли. Через пару минут машина остановилась. Я порадовался этому обстоятельству, а Гриша нет. Он даже ничего не сказал. Едва глянув на водителя, который молча сидел за рулем, будто ему приказали остановиться, он и встал, Гриша вышел из машины, открыл заднюю дверь, наклонился ко мне через колени Вадима и легонечко дал мне в темя рукоятью пистолета.
10.
-- Видишь, ты был не совсем прав насчет Императора и жрецов, -- сказал Ветер.
-- Отчего же? -- Серебряный Медведь лукаво посмотрел на художника. -Это ты неправ, полагая, что я неправ.
-- Но ведь его смерть вызвала недовольство в стране, и жрецы вынуждены были судить тех, кто участвовал в его убийстве.
-- Вот и послушай свои слова.
-- А что? -- Ветер тупо посмотрел на старика, потом перевел взгляд на жену и пожал плечами. -- Не понимаю.
-- Отец имеет в виду, -- сказала Полная Луна, -- что ты говоришь не об Императоре, а о том, как он умер. А это разные вещи.
-- А ведь верно, -- подхватил Медвежий Рык, -- ведь, если бы он умер иначе, всего случившегося могло и не быть.
Серебряный Медведь положил руку на голову сына и сказал:
-- Верно, мой мальчик, но дело не только в этом. То, что вы говорите -философия. А жизнь не остановилась. Ведь в разговоре с тобой, -- обратился он к художнику, -- я говорил о системе жрецов. Да, голову отсекли. Надолго ли? Через полгода выборы Главного Жреца, потом найдут какую-то замену Императору, пролив реки крови в борьбе за власть. И все встанет на свои места. Жреческая система от всего этого не изменится. Та же элитарность, тайна и влияние на людей.
Полная Луна поставила на стол супницу. Разлив по тарелкам горячий бульон с плавающими в нем кусочками перемолотого мяса, смешанного с кукурузной мукой, она устало присела.
Ветер, заметив ее бледность, спросил:
-- Нехорошо?
-- Тошнит.
Серебряный Медведь, поднесший ко рту ложку, положил ее обратно и проницательно посмотрел на дочь. Потом повел глазами вверх, будто к чему-то прислушиваясь или высчитывая, и объявил:
-- Что ж, кажется, у меня через семь месяцев будет внук. -- Он улыбнулся в бороду.
Девушка испуганно глянула на него, потом на остальных, охнула и выбежала из комнаты. Ветер, оценив серьезность тона старика, бросился вслед за ней.
Полная Луна сидела на кровати в их комнате и тихо плакала. Он присел рядом и обнял ее за плечи.
-- Ну, что ж ты ревешь, ревушка-коровушка? Радоваться надо.
Она ткнулась ему в грудь и рассмеялась сквозь слезы.
-- Господи, я так этого ждала. А теперь не знаю -- радоваться или плакать. Время-то какое.
-- Нашла о чем думать. Ведь это наш ребенок. Твой и мой.
В дверь постучали.
-- Да! -- откликнулся Ветер.
Вошел отец Полной Луны.
-- Я рад за вас, дети мои, но вынужден прервать вашу беседу. Пришла какая-то женщина. Она хочет видеть Императорского художника.
-- Что ей нужно, не сказала? -- Ветер слегка поморщился оттого, что ему приходится оставить жену.
-- Я догадываюсь, но она молчит. Тебе следует пойти к ней.
-- Девочка моя, подожди меня, я быстро. -- Ветер нежно поцеловал жену и пошел за Серебряным Медведем.
Войдя в комнату, он увидел женщину, которую хорошо знал. Она была придворной дамой, и ходили слухи, что между Императором и ею существует близкая связь. Художник знал об этом наверняка, поскольку целых шесть раз рисовал ее портреты по просьбе своего венценосного хозяина, и тот неоднократно посещал его мастерскую во время работы над натурой, общаясь с этой женщиной нежно и учтиво.
-- Чем могу быть полезен, Ветреная Газель? -- обратился он к гостье и сел.
-- Здравствуй, Ветер Небес! -- Смоляные волосы слегка склонились в приветствии, и художник в очередной раз не без удовольствия отметил вкус Императора: несмотря на возраст, женщина была очень красива и изящна. -- Я долго искала тебя после смерти Последнего Императора и наконец нашла.
-- Да, мы провели некоторое время в горах. Ждали, пока все уляжется, и лишь теперь смогли вернуться.
Они замолчали. Ветер увидел, как Серебряный Медведь поманил к себе сына, и они вместе вышли из комнаты.
Женщина вздохнула, и художник увидел в ее глазах чувства, от которых к его лицу прилила кровь.
"Господи, только тайной любви мне сейчас и не хватало", -- испугался он, но тут придворная дама заговорила:
-- Я пришла вот зачем. -- Ветер видел, что ей очень сложно говорить. -При дворе никогда не было секретом, что ты сирота. -- Она вопросительно посмотрела на него.
-- Да, я не знаю своих родителей. Мне сказали, что они погибли в войне с ариями, а вырос я в семье художника при дворе и, можно сказать, я с детства художник, -- улыбнулся он.