– Эй. – неуверенно произнёс Ван. – Ты…?
Девочка заплакала. Закрыв лицо руками, зарыдала навзрыд. Вольно или нет, её ноги начали мелко подёргиваться. Руки упали в жидкость, открыв искажённое горем лицо. Короткий крик вырвался меж тонких губ, заставив стрелка отшатнуться, попятившись. Губы искривились, в попытке выговорить единственное слово. Ещё и ещё раз, выдавая лишь нечленораздельные звуки. С каждым разом всё более и более тихие. Где-то среди электроники сработала сигнализация, загорелись красные индикаторы. Кровь из трубки со стороны машины резко закончилась, но та, что шла от тела, продолжала течь, хотя и куда слабее. Ещё несколько раз попытавшись что-то сказать, но, не добившись успеха, она с трудом подняла руку и успела набрать несколько слов, прежде упасть, потеряв сознание, так и не нажав на кнопку отправки.
Подёргивание скулы на лице Миллера, разом переросло в полноценный тик, почти половиной мимических мышц. Веки, губы, нос и даже уголок уха, часто подёргивались, словно кто-то ползал под кожей. Взглянув на собственную руку с до сих пор зажатым в ней пистолетом, и другую, лишённую кисти, он внезапно ухмыльнулся. Мышцы на лице замерли, улыбка стала вдвое, втрое шире, а затем резко исчезла. С тяжёлым грохотом, пистолет упал на пол, будто бы включив весь остальной звук. Грохот ссыпаемого груза, капель и журчание жидкости, множество тревожных сигналов от оборудования, стоны раненых. Развернувшись, убийца переступил через подстреленных, и неверным шагом пройдя в коридор, скрылся за поворотом, оставив их разбираться с содеянным.
***
Облокотивший спиной об одну стену и уперев ноги в другую, все троя сидели посреди коридора, не желая возвращаться в комнаты. Сидели и слушали мерный перестук набирающих ход колёс.
– Они погибли, из-за вашего бездействия. – без злобы но с эмоциями. – Не только наши, но и другие. Те, что были до нас.
– Ты не знаешь, о чём говоришь. – Орта, недовольным тоном. – Он контролировал каждый наш шаг. Отчёт после каждого действия, отчёт в свободное время, даже среди ночи. Не позволял приближаться. Забирал кровь, чтобы ослабить.
– Он говорил, что привязался к вам.
– Большая часть того что он говорил, была ложью. – Матин. – Чтобы держать под контролем.
– Нам… Им, удалось сбежать, имея лишь гвоздь.
– Сбежать не проблема. Проблема не вернутся. – с издёвкой взглянув из подлобья. – В дремучие леса, или в топи? Может сойти в одном из городов, заражённых бактериологическим оружием? Или выпрыгнуть в снег? А до этого отрубить себе обе ноги, чтобы избавиться от маячков.
– Убить его. – сквозь зубы.
– Вы овцы… – осёкшись. – Были ими. А мы били лишь псами пастуха. У нас не было права на ошибку.
– В тот раз… – двумя пальцами прикоснувшись к шее, а затем к боку. – Если бы вы помогли…
– Он знал что делает. Те, кто были до вас, уже пытались подловить. Напрыгнули втроём и он раскидал их всех. Раскидал бы и нас. Будь уверен.
Не став спорить, понимая, что не согласится не с одним из их, пропитанных страхом доводов, Ван отвернулся.
– Ты действительно позвонил домой? – Орта. – Но когда? Я сразу выволокла тебя из комнаты.
– До этого. – улыбнувшись. – В туалете. Отправил письмо. – улыбка померкла. – Только не пойму, как он узнал?
– Скорее всего, от того, кто продал тебя. – не вполне уверенно. – Он говорил нам. Твой случай, отличается от других. Что у тебя осталась семья и дом.
– Я не был там… Дома, уже много лет. И не планирую возвращаться. Пусть думают, что я мёртв. А сообщение, лишь утка мошенников, желающих нажиться на чужом горе.
– Будь у меня семья, я бы точно попытался вернуться к ним! – Орта.
– И принести с собой проблемы? Сюда, просто так не попадают. – затем ухмыльнувшись. – К тому же, ты уже здесь. – кивнув на Матина.
– Тогда. – встав, она посмотрела на него сверху в низ. – Ты пойдёшь с нами? – протянув здоровую руку.
Эпилог
Не было ни скрипа тормозов, ни какого-то звука, но спустя много дней движения, малейшее изменение почувствовали все. Тысячи тон железа и руды начали долгий тормозной путь.
Спустившись с кровати, потупив взгляд, Ван ненадолго замер, собираясь с мыслями. От того, что намеревался сделать бывший сокамерник, его коробило. Но его можно было понять.