поминанием о крови. - Я выпил всё, но мне хотелось ещё крови. Жажда была даже сильнее, чем в начале. И я, оставив это иссушенное тело, отправился на поиски новой жертвы. Мне хотелось ещё и ещё, хотя где-то в глубине моего разума я понимал, что я веду себя, как дикий зверь, а не человек. Хотя, я ведь уже был не человек, - Шон горько усмехнулся. - Не знаю, что было бы лучше, умереть или стать таким. Но тогда я об этом не думал, я думал только о пище. Наверно, поэтому я плохо помню тот день, и сколько народа я убил, утоляя свою жажду. Я просто окончательно свихнулся, став животным. Голодным животным. Когда я уже очнулся, то был далеко от того места, весь в чужой крови и сытый. Что я сделал, когда осознал, что скорее всего убил кучу народа? Ничего. Совсем ничего. Я просто встал и зашёл в реку, что бежала недалеко от того места, где я пришёл в себя. Я зашёл в эту ледяную воду, которая теперь мне казалась немного прохладной водичкой, и просто лёг, давая нести себя потоку. Хотел ли я тогда умереть? Не знаю, я, наверно, догадывался, что так просто мне не уйти в тот мир, который недавно посетил всего на мгновение. Я просто плыл, давая течению нести себя, и думал, что мне теперь делать, что со мной будет, неужели я всегда, как только почувствую голод, буду сходить с ума и нападать на людей? Я думал, что мне стоило бы умереть, - Шон печально опустил глаза, его лицо стало серым, мрачным, как у мертвеца. - Но знаете, я понял, что не могу умереть теперь, когда Аластэйр отдал за меня свою жизнь и подарил мне новую. Я не мог позволить себе снова умереть. Я думал, что с каким же разочарованием в глазах встретит меня Аластэйр, если я умру. И я стал жить. Я понимал, что среди людей мне не место, но я никого не знал и среди вампиров, так что стал скитаться, нигде подолгу не задерживаясь. А иногда, когда мне хотелось человеческой крови, то я старался заменить её животной, но мне не всегда удавалось сдержать себя, - он усмехнулся, но потом его глаза снова потускнели. - А потом началась война. Люди восстали против вампиров. Куда бы я не пошёл, везде можно было встретить горы человеческих и вампирских трупов. Люди придумали какие-то новые оружия, так что теперь вампиров убить стало легче, но вампиры по-прежнему оставались сильнее людей. Война отразилась плохо не только на военных, но и на мирных жителях. Их лица стали более суровыми, а души чёрствыми. Глаза их только и делали, что с подозрением всматривались в лицо, будь то знакомый или чужеземец. Все жили в страхе, боли и отчаянии. Повсюду были только болезни и смерть. Люди думали, что быстро покорят вампиров, но война затянулась. Сильно затянулась. Много, кто умер в те годы, не только люди, но и вампиры. Я не хотел вступать в войну, меня не знала ни та сторона, ни другая. Но однажды меня раскрыли. Я пытался отбиваться, но только не убивать, и стал отступать. На тот момент я уже представлял о всех возможностях моего тела, но, если бы я применил всю свою силу, много кто умер бы. Я бросился в бега, но отряд, отправленный на мою поимку, всё время шёл по моим следам, - Шон замолчал, его лицо стало ещё более мрачным. - Война отразилась и на мне. Я тоже стал более жёстким, хотя и смотрел на всё через призму безразличия. Мне действительно было всё равно, лишь бы быть живым. Люди сделали мне много плохого, а вампиры - ничего хорошего. Я не питал тёплых чувств ни к одному из племени, я просто жил своей жизнью, будучи каким-то отдельным куском, отделившимся от происходящего. Но я знал, что когда-нибудь я ввяжусь в эту войну. Так и произошло. Однажды я был вынужден ввязаться в битву, которая после стала решающей. Её назвали Последней битвой. Я чисто случайно попал в самую гущу событий. Я мог бы этого избежать, но, так как я решил обойти эту битву стороной, потерял довольно много времени, и отряд, что следовал за мной по пятам, нагнал меня и получилось так, что мы вступили бой, который плавно присоединился к общей битве. Никогда не думал, что то, что я сам себе предсказывал, произойдёт таким глупым образом. Даже рассказывать стыдно, - Шон усмехнулся. - Эту битву я запомню надолго. Всё смешалось, невозможно было понять, где небо, где земля, где вампиры, а где люди? Все просто нападали друг на друга без разбору, часто даже убивая своих. В какой-то момент казалось, что вампиры вот-вот победят, но потом к людям пришло подкрепление. Это были какие-то учёные со своим новым изобретением. Я много и долго странствовал и уже слышал про «Каплю смерти» - это было вещество, которого было достаточно только каплю, чтобы убить вампира. Но сейчас люди использовали что-то менее смертельное. Это был «препарат боли», - при упоминании этого препарата Сьюзен вздрогнула. Она ещё помнила, какую боль причинила лишь небольшая доза этого вещества. - Он был, можно сказать, разбавленной «Каплей смерти», но приносил невероятную боль, даже сильнее, чем когда вы колите мне его здесь. Да и тогда организмы вампиров не были к нему так приспособлены, что даже небольшое количество могло вызвать нестерпимую боль. Я сначала удивился, что они не хотят убить нас, но потом понял, что людям нужны рабы, поэтому они просто стреляли по всем вампирам дротиками с этим веществом. Некоторые вампиры теряли сознание от боли, кто-то продолжал корчиться на земле, не в силах бороться, а кто-то совершал самоубийство, не желая служить людям. А были и смельчаки, что решили бросить вызов людям и, несмотря на боль, делали попытку напасть, но их сразу убивали. Я тоже думал напасть, хотя от боли уже даже ничего не видел, но запах крови был на каждом, так что, если бы я немного сосредоточился, мог отличить кто где стоит. Хотя, это было очень сложно, так как трупов и крови повсюду было море, и запахи перебивали один одного. Но я знал, что смог бы определить, но не стал этого делать. Может, я струсил и побоялся смерти, но в тот момент я понял, что я должен жить. Я это осознал, как и тогда, когда плыл по течению реки, не зная, куда она меня приведёт. Но я должен был жить! Жить ради Аластэйра! - на какое-то мгновение глаза Шона загорелись огнём, но потом, он словно вернулся к реальности и снова помрачнел. - И я попал в рабство. Нас было сотни, может, тысячи. Тогда я впервые оказался среди других вампиров. У всех был подавленный и обречённый вид. Всё было настолько мрачным, серым, не имеющим даже малейшей надежды, что ты сам начинал терять надежду и погружаться в эту безвыходность, грязь и пустоту. Сначала нас держали в клетках, переполненных так, что можно было только стоять. Правда, держали мужчин от женщин отдельно, боясь, чтобы мы не наделали вампирят, - Шон усмехнулся. - А потом нас стали использовать для тяжёлых работ, когда начали строить этот город. Весь город построен на том самом поле, где полегло столько людей и вампиров. Город стоит на костях и крови и построен костями и кровью вампиров. Нас могли убить из-за малейших проступков, а некоторые просто умирали от истощения. Война принесла много страданий, но большую их часть вампиры пережили после неё. Мы строили город пять лет, каждый день умирали сотни изнеможённых рабов, которых просто скидывали на землю, а потом такие же рабы подбирали эти тела, которые могли там лежать по несколько дней, и выносили их за стены города, просто бросая их там в кучу. Иногда эти кучи сжигали и тогда на много миль проносился ужасный запах горелой гнили. Так мы жили пять лет. Некоторые люди за это время успели прилично разбогатеть и стали покупать себе рабов, обладателями которых теперь стали их надзиратели. В конце концов образовался рынок рабов, где нас каждый день приводили небольшими группами, в которые отбирали наиболее «красивый товар». Нас заводили на небольшой деревянный подиум, который строили мы сами, выводили по одному или по три вампира, срывали с нас одежду (хотя те лохмотья, что мы носили, даже одеждой сложно назвать) и выставляли на показ богатым господам, что выбирали себе «игрушек». Иногда покупали сразу несколько для борделя. Те же, что не считались интересными для таких утех, просто становились рабочими рабами, их часто покупали большими частями для строительных и ещё каких-нибудь физических работ. Они и стоили-то дешевле, чем такие, как я. Собственно, цена всегда зависела от качества товара и его предназначения. Меня почти сразу купили, но долго я не пробыл у этого хозяина. Вы же знаете, доктор, меня сложно заставить молчать, поэтому меня часто покупали, а потом снова продавали, перепродавали, дарили или ещё как-нибудь избавлялись от меня. В борделе я был лишь однажды, - Шон замолчал и откинул голову назад, снова что-то вспоминая. - Может эту? - спросил мужчина сорока пяти лет с выпирающим пузом и грязными руками, указывая на прижавшуюся к сестре молодую вампиршу в старом рваном платье, больше похожем на мешок. Владелец борделя погладил пухлой рукой по чисто выбритым круглым щекам и, прищурив свои маленькие глазки, изучающе посмотрел на предложенный товар. От этого взгляда девушка ещё сильнее прижалась к сестре. Она была такой тощей, что, казалось, достаточно подуть лёгкому ветерку, как он унесёт её в далёкие дали, куда каждому из присутствующих здесь вампиров хотелось попасть. - Ну что, она нравится вам, господин? - вежливо улыбаясь спросил работорговец, низко кланяясь. Из этого богатея, что решил открыть бордель, можно было вытрясти немало деньжат за товар, что он выбрал себе. Он даже успел представить, что сделает с этими деньгами, так что теперь оставалось то