лько быть вежливым и услужливым, чтобы эта жирная свинья не поскупилась. Покупатель усмехнулся и, не отводя взгляда от девушки, которая смотрела на него во все глаза, полные ужаса и страха, сказал: - Не дурна, много клиентов будет. Откормим чуть-чуть и будет само то. Сколько с меня? -он развернулся к торговцу и потянулся к толстому кошельку, чтобы достать оттуда нужную сумму. Работорговец засиял, но, нервничая, постарался скрыть свою радость. Сегодня хороший улов. Шон поморщился от увиденной им сценой. Больше всего на свете, кроме тех игр, что любили устраивать его хозяева, он не любил вот так стоять на морозе почти без одежды и смотреть, как выбирают и покупают таких же пленников, как и он сам. На их судьбу ему, если честно, было начхать. Он был чужим среди своих, так сказать, соплеменников, но людям он тоже давно перестал быть родным, так что он вполне осознано признавал себя эгоистом. Он звякнул цепью, в которой ощущалось небольшое присутствие серебра, которое только и задерживало его и его силу, и, тяжело вздохнув, выпустил струйку пара на морозный воздух. Сколько он уже здесь? Наверно, несколько десятилетий. Он почти не изменился с того момента, как стал вампиром. Ему было тогда где-то двадцать два года, а сейчас он выглядел чуть старше, наверно, на все двадцать пять. Как-то, скучая, он пытался высчитать сколько человеческих лет приравнивается к его году, пока что он остановился на том, что где-то пятьдесят лет равняются одному году его жизни. Так что, получается, что он вампир уже около двухсот пятидесяти лет. Шон аж присвистнул. Много. Он никогда и не думал, что проживёт столько. Забавно было только то, что так медленно стареет только он. Другие вампиры как-то чуточку быстрее взрослели. Но Шон понятия не имел, почему так случается? Может, от того, что его обратил Аласэйр? Шон, выпустив ещё одну струйку пара в серое небо, с которого сыпался белоснежный снег, который, казалось, пока летел на землю, становился таким же серым, как и тяжёлые облака, и опустил глаза на ругавшихся из-за цены надзирателя и толстого покупателя. Оба они сильно покраснели, а работорговец, кажется, совсем забыл о своей наигранной вежливости. Смотря на них, Шону захотелось засмеяться, но он только улыбнулся, как-то сегодня он был не в духе терпеть побои. А потом его глаз упал на вампиршу, из-за цены которой мужчины и спорили. Он была совсем молодой, можно сказать, ещё девочкой. Она была худощавой, грязной и испуганной, но даже сквозь всё это можно было увидеть, что она была красавицей. Хотя, Шон заметил, что все вампиры хотя бы чуть-чуть, но были красивее людей. Но, как говорится, нет придела совершенству. Он снова поднял глаза на девушку, которая прижималась к своей сестре, обвившую её своими худыми, как ветви молодого дерева, руками, словно стараясь защитить её от людей. Но знала же, что не сможет. Никто не сможет. Вот, наконец, мужчины смогли договориться о цене, и владелец борделя махнул рукой одному из своих телохранителей, и тот направился к девушке уверенными широкими шагами, чтобы забрать её и присоединить к другим купленным рабам. А потом их отвезут в новенький бордель, будут держать там в каких-нибудь клетках, а может, если повезёт, будут жить в комнатах. Их отмоют, будут кормить чаще и чуть больше, чем здесь. Может, даже будут одевать в красивые одежды, а потом их начнут покупать на ночь богатые люди в дорогих и красивых одеждах. И эти богачи будут делать с ними всё, что им пожелается, ведь никто не возразит, не встанет на их защиту. Никто. Никто... Шон с равнодушием смотрел, как телохранитель пытается оторвать девочку от сестры, она сопротивляется, кричит и плачет, но всем ясно, что долго она не протянет. Вот силы покинули её, и она отпускает руку, и телохранитель тащит её к клетке, в которой их будут перевозить, как зверей. Шон сжал кулаки, что он сейчас чувствует? Неужели жалость? Неужели впервые за столько лет он испытал жалость? Он уже совсем забыл, что такое что-то чувствовать. Может он ошибся? Может, это вовсе не жалость? Но нет, он смотрел на обречение и страх, отражённые на лице девочки, и понимал, что это ни что иное как жалость и... желание помочь. Шон усмехнулся. Наверно, он сошёл с ума. Он сделал шаг, а потом ещё один. Снег под босыми ногами словно холодными иглами пронзал кожу, но Шон уже привык к этому ощущению. Он шёл всё быстрее и быстрее, он знал, что ему делать, и он это сделает. Здоровые телохранители, увидев, как он стремительно продвигается к их хозяину, попытались схватить, но он был более проворным и всё же, несмотря на то, что его держали две пары мускулистых рук, умудрился добраться до этого богатого жирдяя, который испуганно смотрел на его продвижения, потому что не знал, что можно от него ожидать. - Господин, - протянул Шон, почти столкнувшись лицом к лицу с этой боязливой свиньёй, которая по-прежнему непонимающе смотрела на него, - возьмите меня, вместо этой девчонки. Шон слышал шёпот и чувствовал, как кто-то смотрит на него, как на сумасшедшего; кто-то, как на героя, а кто-то с презрением и осуждением. Им его не понять, да он и сам себя не понимает! Что он творит? Этим вопросом задался не только он, но и их надзиратель, который схватился за свои и без того редкие волосы и чуть не вырвал целый клок. Он ведь всегда прятал Шона от таких вот владельцев борделей. Ведь он понимал, что для персонального хозяина он продаст Шона дороже. А сейчас он сам просит, чтобы его купили! - Ха, - богач усмехнулся и махнул рукой, чтобы телохранители немного ослабили хватку и не пытались оттянуть Шона от него, - ты, конечно, симпатичный, но мне не нужно столько рабов мужского пола. Я могу заменить тебя только с одним из самцов, а не с этой девчонкой. - Нет, я хочу поменяться именно с ней, - Шон старался сделать свой голос более приятным и убедительным. У него ещё осталось немного сил для гипноза, но надолго его не хватит. - Тебе не кажется, что ты не в праве требовать? - лицо богача стало суровым, кажется, он снова начинал злиться. Его и так взбесил спор с этим никчёмным торговцем, а сейчас ещё и это! - Господин, господин, - голос работорговца снова стал вежливым, он засуетился и с наиприятнейшей улыбкой, на какую только был способен его не полный ряд жёлтых зубов, встал между Шоном и покупателем, - простите меня, за этого глупого раба. Он у нас всегда немного своевольный, я его как не бью, как ни наказываю, а рот его всё равно не затыкается, уж не знаю, что и делать? Вы простите меня, простите, не обращайте на него никакого внимания... Шон выругался про себя, что за бред несёт этот старик? Нет, он уже переступил через себя, так что теперь отступать не будет. - Господин, - перебил он работорговца, снова обратив на себя внимания чёртового толстяка, - вам не кажется, что я буду более опытным, чем эта малышка? - его начинало воротить от самого себя. Как же тошнит от этих слов, сказанных притворно похотливым голосом. Если устроенная сцена даст ему выигрыш, нет, даже если он проиграет, то всё равно больше никогда так делать не будет. Это было слишком мерзко, слишком унизительно для него. Но он уже начал игру. - Она такая запуганная и неумелая, за неё будут платить много только сначала, а потом она может и наскучить, - продолжал он лить сладкие речи, замечая, как мутнеют он желания глаза этого жирного человечишки, который уже не знает куда потратить свои деньги. Шон видит, как учащается его дыхание, слышит, как бьётся его сердце и чувствовал, как быстрее течёт кровь по его венам. Он добился своего. Он победил. - Ну что, господин, вы согласны со мной? Шон пытался скрыть победную улыбку и усталость, что одолела его. Наручники сдерживали его силы, но всё же меньшую их часть он мог ещё использовать, хоть и ужасно уставал после этого. Главное теперь, только не свалиться прямо у его ног. Богач ничего не ответил, тяжело дыша через нос, он махнул рукой телохранителю, что по-прежнему держал вампиршу, и тот потащил её обратно к сестре. Когда девушку вели возле Шона, он почувствовал на себе непонимающий и с тем же благодарный взгляд, но никак не ответил на него. Покупатель ещё раз осмотрел Шона с головы до ног, и его понесли к клетке, к другим купленным «товарам». Когда его пихнули внутрь, и он ударился спиной об толстые прутья клетки, то Шон не обратил на это никакого внимания, он устал, слишком устал, и ему хотелось спать. Он закрыл глаза, когда их повозка тронулась, и стал засыпать, раздумывая, зачем он это сделал? - Ну, а дальше, вы, собственно, сами всё знаете, - завершил свой рассказ вампир и покосился на Сьюзен. Она ответила не сразу. Её лицо выражало какое-то беспокойство, словно она пыталась осознать и осмыслить то, что она сейчас услышала. Неожиданно она встала, развернулась к Шону, сунув руки в карман и нервно покусывая губу. - Я... - она не знала, что ей сказать. Он не знала, что сказать, что ей сделать, но зачем же она тогда начала говорить? Но она понимала, что просто промолчать она не могла, но что же ей теперь сказать? - Я... В общем... ты... Она лихорадочно подбирала слова, стараясь не смотреть в зелёные глаза, что наблюдали за ней и ждали ответа. Неожиданно в дверь постучали, и Сьюзен тут же ответила «войдите». Вошёл медбрат, который должен был забрать Шона. Сьюзен просто стояла и смотрела, как вампир притворился, что он без сознания. Она смотрела, как его освобождают от ремней и уводят из кабинета. Когда за