***
Шон перевернулся на бок и открыл глаза. Он устал так много говорить, наверно, он никогда столько не говорил за раз. Как же он устал... Он снова лёг на спину и уставился в безупречно белый потолок своей камеры. Здесь всё было белым: его койка, раковина, туалет и стены. Всё белое, чистое, блестящее. Это порою сводило с ума. Шон уже давно искренне ненавидел этот цвет, но поделать с этим ничего не мог. Разве что окрасить всё в алый цвет крови. Он усмехнулся безумию своей идеи и потянулся, чуть не свалившись с небольшого выступа в стене, который служил ему кроватью. Зачем он ей всё рассказал? Может, не стоило этого делать? Она ведь такой ошарашенной выглядела, когда он закончил. А чего он ждал? Что она что-то скажет ему? Что она его успокоит? Или же напротив - поругает? А вдруг, она начнёт бояться его? Или того хуже презирать? Нет, он этого не вытерпит. Ему всегда было всё равно, что думали о нём другие, ведь все для него были чужими, незнакомцами, просто декором к окружающему миру, а она? Он так боялся, что она возненавидит его. Он давно не чувствовал такой привязанности к кому-то, только к Аластэйру и ей. Но теперь это чувство немного другое, она чем-то отличалось от того, что он испытывал к Аластэйру, вот только чем? Неожиданно он услышал, как открывается дверь в его камеру, которая до этого почти сливалась со стеной. Шон недоумевающе сел на койке. Для обеда было ещё рановато, у Сьюзен он уже был, а по другим причинам сюда не заходили. Он привстал с койки и внимательно стал следить за тем, как кто-то входил в его камеру. Первое, что он почувствовал - это запах. Его глаза расширились. - Привет, Шон, - на пороге стояла, приветливо улыбаясь, мисс Фостер. Губы Шона исказились в злорадной ухмылке. - Добрый день, тётя.
"Снег"
- Добрый день, тётя. Пухленькие губы мисс Фостер неприятно искривились в улыбке, так они казались тонкими, словно алая нить. - Тётя? Разве ты можешь меня так называть? У моего брата не было детей, - проговорила она, подойдя к вампиру чуть ближе. - Да? А разве у вас нет закона, что если вампир обратил кого-то, то тот человек теперь считается его ребёнком? Так что, можно считать, что я приёмный сын вашего брата, - Шон внимательно наблюдал за тем, как женщина подходила к нему всё ближе и ближе. - Тогда мне очень жаль, что мы с тобой родственники, - она подошла совсем вплотную, её веки приопустились, а голос стал нежным, мягким, словно мурлыканье кошки. Она его соблазняла. - Боюсь, что нас обоих сложно назвать «чистокровными» родственниками моего отца, - Шон насмешливо улыбнулся. Глаза Мэри Фостер округлились, а взгляд наполнился ненавистью, она тут же отшатнулась от мужчины. - Откуда ты знаешь? - прошипела она. Сейчас она не выглядела как милая девушка, её лицо озлобилось, а глаза запылали. - Не важно, - лениво бросил Шон и сел обратно на койку, вальяжно откинувшись к стене. - Я много где был, много чего слышал. Слухи - вещь дурная, но, как ни странно, часто оказываются правдивыми. - Правда? - Фостер зло усмехнулась. - Тогда, может, ты слышал такой «слух», что я убила Аластэйра? Шон тут же вскочил с места, а женщина даже не успела опомниться, как его рука крепко сжала ей горло, но она всё равно продолжала довольно улыбаться. - Знаю, -медленно проговорил Шон. Сейчас, пусть он и был в цепях, но всё равно представлял немало угрозы. Всё словно напряглось вокруг. Его взгляд стал твёрдым и холодным, а лицо не выражало ни одной эмоции. Рука сжалась крепче. Он смотрел в злобные глаза Фостер, которая чувствовала близость победы, но неожиданно он усмехнулся и отпустил её, - но мне нет смысла убивать тебя, потому что ты и так умираешь. Я чую запах гнили. Фостер ничего не сказала, её глаза расширились от удивления и страха. Откуда он мог знать? - Я так понимаю, что ты пьёшь «коктейли молодости», так? Ведь такой полувампир не смог бы прожить так долго, - Шон стоял спиной к собеседнице, ему незачем было смотреть на неё, чтобы понять в каком шоке она прибывает сейчас, и как всё сильнее и сильнее начинает ненавидеть его. - У вас с Аластэйром только общий отец, а вот матери разные. И как говорили слухи, твоя мать была человеком. - Ты ничего не знаешь, - зло выпалила она. - Ты не можешь понять, что значит быть полукровкой! - её руки сжались в кулаки и затряслись от злости и обиды, копившейся годами. - Ты не знаешь, что это такое! Тебя презирают все: вампиры и люди! Даже родные смотрят как на чудовище! Как на грязь! А мать была слишком слаба и глупа, чтобы защитить меня. Она даже себя не смогла защитить! - на глазах Фостер появились слёзы, которые она не могла контролировать. Даже сейчас. Спустя столько лет, перед её глазами горел огонь, на котором жгли её мать, а в ушах слышались предсмертные, душераздирающие крики. Она тоже должна была умереть в тот день, но она бежала, бежала, чтобы отомстить всем: и вампирам, и людям. Они все виноваты перед ней, перед её матерью, которую не захотел защитить даже её любовник, отец Мэри. - Я не виновата, что родилась такой! Не виновата!!! А они убили её! Убили мою мать! Что она им сделала?! Она была такой хорошей, доброй, а они... - слёзы покатились по щекам, падая на белоснежный пол. - Они сожгли её как ведьму, - она всхлипнула, не имея больше сил сдерживать себя. - Тогда зачем ты травишь себя? Пьёшь кровь таких же, как и ты? - спокойно спросил Шон, он хладнокровно слушал, как убийца его отца раскрывает ему душу, сама того не желая. Фостер бросила злой взгляд на него. Тушь размазалась вокруг её глаз и по щекам, что выглядело угрожающе и жалко. - Что значит, таких же как я? Нет, я не вампир. Я пила их кровь, но это не помогло мне стать полноценным вампиром, но поддерживало мою жизнь, что давало мне время для моей мести. И я ещё долго буду мстить, я буду мстить до самой смерти, - её глаза уже не смотрели на Шона, они были устремлены куда-то в будущее, где она ощущала вкус мести и победы. Она была безумна. - Тебе недолго жить осталось, -хладнокровно произнёс Шон, безразлично смотря на безумный вид женщины. - Нет! Ты не можешь этого знать! - она замотала головой. Так она хотела убедить скорее себя, чем его. - Ты не можешь знать! - Нет, я знаю. Люди, что пьют нашу кровь, пусть и разбавленную, но всё же по-прежнему наполненную нашей магией и силой, они долго не живут. Они выглядят моложе и здоровее своих ровесников, но внутри они просто медленно умирают, не чувствуя боли, так как часто принимают «коктейль», который заглушает эту боль. Но наша магия слишком сильна для них, она не может жить в их теле, поэтому тело отвергает её, медленно уничтожаясь, - Шон усмехнулся. - Это как влить человеку другую группу крови. Ты прожила так много, потому что ты наполовину вампир, но всё же эта сила не для твоего тела, поэтому... - он смерил жалкий вид женщины холодным взглядом прежде, чем поставить заключительный приговор, - поэтому ты умираешь. - Нет, ты не прав, - шептала себе под нос Фостер. Она так устала от этой жизни, от ненависти и злобы, что шла с ней под руку с того самого дня, как она родилась. Что сказала бы мама, если бы увидела её такой? Наверно, расстроилась. Её глаза бы стали грустными, а лицо печальным. Даже тогда бы она была красивой, даже тогда бы она погладила её по голове и сказала, что всё хорошо. Может, бросить всё? Может просто тихо умереть и встретиться там, на том свете, с ней? Но, наверно, она не будет вместе с ней в раю, она столько зла сотворила в этом мире. Так что, раз она не может умереть и встретиться с матерью, почему бы не завершить своё дело, пока она ещё жива? Она не откажется от своей цели. - Нет, ты не прав, - она встала на ноги, пошатнувшись и чуть не упав, но она встала и гордо посмотрела на своего «племянника». Стоять было тяжело, ноги подкашивались, но она должна терпеть, она должна потерпеть совсем немного, и тогда она сможет уйти, громко закрыв за собой дверь, - ты не прав, я не умру до тех пор, пока не отомщу. И если ты говоришь, что я покину этот мир очень скоро, то моя месть свершится ещё раньше. Я отомщу этим людям, что убили мою мать, - Она развернулась на каблуках и направилась к выходу, но уже у самой двери она остановилась и обернулась к Шону. - А знаешь, мы с тобой похожи. Я знаю, что ты тоже не считаешь себя вампиром, хоть и являешься им. Ты чужой среди людей, и среди вампиров так же, как и я. Так что если мы не породнились с тобой кровью, то уж точно душою, - она снова развернулась и вышла из камеры. Пора завершать это дело. Пора, наконец, отомстить Сешерам. Шон проводил женщину задумчивым взглядом. Несмотря на её историю, ему не было жаль её. Она убила его отца, как он может жалеть её? Он снова сел на койку и откинулся на подушку, подложив под голову руки. Он устремил свой взгляд на всё тот же белоснежный потолок, который сейчас почему-то казался ему чужим. И всё же, у всех свои печали.