Она снова кивнула.
- Ну, там Сергеевич, вообще, он и сам справится. Помогай ему как мне, он в восторге будет, ты - мой спасательный круг.
- Как тебе, говоришь? - Нина многозначительно улыбнулась. - А в обеденный перерыв мне к нему в кабинет точно так же без белья захо…
Мысль она зкончить не успела, ее прижали к стене. Сергей скрипнул зубами. Как день белый ясно, что дразнит, а задушить ее охота за одну только подобную шутку, только за то, что ей в голову пришло так пошутить. Женщина засмеялась.
- А реакция не меняется.
- Ты не даешь ей измениться.
- Может, просто она меня устраивает.
- Я опоздаю, - Сергей приподнял жену, закинув ее обнаженные ноги себе на талию.
- Ну, так иди.
- Не могу, - он склонился и прикусил мочку уха, проведя языком по многочисленным сережкам, ему нравилось чувствовать ее реакцию на такие прикосновения.
- Не можешь… - Она блаженно выдохнула. - Или не хочешь?
Сергей не ответил, ощутив, что она крепче обхватила его ногами. В памяти всплыли ее безобразные с точки зрения рабочей обстановки выходки. Он обожал тот день, когда она, наконец, перестала упорствовать в поисках работы на стороне и пришла к нему. Эта женщина была нужна ему как воздух, он нуждался в осознании, что она здесь, рядом, открой одну дверь, вторую и вот она, в маленьком кабинете напротив.
В свободную минуту он больше не срывался, чтоб позвонить, нет, теперь она приходила к нему сама и, закрыв замок, окунала в блаженство.
- Хорошая моя, - прошептал он ей в шею.
Она еле слышно застонала, провела руками по его спине, ткань рубашки тихо скрипнула под острыми ноготками.
- Да?
Сергей выдохнул. Что нравилось больше всего, для секса ей не нужен был повод, никогда, она просто хотела его, а когда хотела, всячески демонстрировала, порой прилюдно и совершенно недвусмысленно. Это сводило с ума. Осторожно перенес ее на диван, развязал полы короткого халата. Нина расстегнула его ремень, следом брюки.
- Ты опоздаешь, помнишь? - ехидно шепнула она, потянув штаны вниз и прикусив нижнюю губу.
- Нет, не помню.
Она засмеялась.
- Тогда напоминаю.
- Я не слышу.
Нина выгнулась, помогая ему раздеть себя. Какой же он все-таки потрясающий и, кажется, еще не было случая, чтобы он удержался от соблазна… Ее соблазна.
- Хороший мальчик, - с сексуальной улыбкой перефразировала она своего же мужа.
- Очень хороший, - улыбнулся Сергей.
- А главное, такой послушный. Всегда делаешь так, как я хочу.
Он склонился, провел языком по ее животу, от чего по телу разлилась болезненная истома.
- И что ты хочешь сейчас от своего послушного?
Нина потянула его на себя, ухватившись за рубашку.
- Дай подумать…
***
3 августа
Суббота
Наталка перевернулась на бок, было неприятно, очень, она отчетливо чувствовала сквозь сон, что замечательные женские дни в очередной раз обрадовали ее своим посещением. Недовольно поморщилась, повернулась еще раз, стараясь найти удобную позу, и неожиданно сообразила, что никаких женских дней у нее быть просто не может, она беременная. С писком подскочила в кровати.
- Что? - сонные глаза мужа тут же оказались напротив.
- Сашенька, по-моему я рожать собралась, - перепуганно прошептала она.
- Понял, - парня как ветром с кровати сдуло. Наташа будто во сне наблюдала, как он позвонил матери, оделся, помог одеться ей.
- Мам, ну что? Я ее везу? - набрал он повторно Нину, сердце подпрыгивало в груди.
- Погоди, сын, не смогла дозвониться до врача. Сейчас Паша Антонов обещал помочь, он перезвонит.
- Ясно, - Санька отключил телефон. Не смогла дозвониться? Спит он что ли, этот Юрий? Проматерился, бегом вернулся в спальню. Девушка тихо всхлипнула от очередного приступа. Опустился на пол рядом с кроватью, погладил ее по голове.
- Что-то случилось?
- Пока нет, - улыбнулся он, Наталка рассмеялась.
- Звучит не очень.
- Не волнуйся. Очень больно?
Она отрицательно покачала головой.
- Нормально.
Саша с удивлением понял, что скоро, совсем скоро увидит собственного сына. Дыхание сбилось, абсолютное ощущение восторга и ожидания чего-то невероятного заполнило грудь.
На протяжении последних месяцев малыш установил свой собственный личный режим сна и бодрствования, совершенно противоположный маминому. Санька с улыбкой вспомнил как вечерами, когда его девочка мирно сопела на подушке, сын начинал крутиться. Парень не имел не малейшего понятия, какая именно часть маленького тела, ручка или ножка, в данный момент упиралась в мамин живот изнутри, он просто безгранично обожал осторожно ловить эти движения, проводя пальцами там же, где зримо обозначался небольшой бугорок. Наталка поначалу возмущалась на полуночное общение своих мужчин, недовольно накрывалась с головой одеялом от света ночника, а потом, немного поворчав, просто привыкла. А еще Саша рассказывал малышу сказки, под которые тот благополучно начинал двигаться активнее, а Наталка засыпать быстрее…
Из раздумий его вывел звонок, нажал соединение, выбежав на кухню.
- Да?
- Саш, Юрий с женой в аварию попали несколько часов назад.
Парень проматерился. Нина продолжила, никак не отреагировав на слова сына.
- Вези ее в наш роддом, там Паша приедет, он врача нашел, только отделение не первое, а второе, это корпус рядом, напротив, понял?
- Да.
- Я такси уже вызвала, думаю, мы одновременно подъедем, может даже я раньше, вас встречу.
- Мам, заведующая одна на оба отделения?
Нина сразу поняла о чем речь.
- Нет, но Паша сказал без разговоров запустят. Карточку только не забудь смотри с разрешением.
Санька не стал расспрашивать или препираться, отключился, поднял Наташу с постели, помог спуститься до машины.
У ворот больницы их и в самом деле встретила взволнованная и сосредоточенная Нина. Дежурная медсестра захлопнула дверь приемной перед его носом, заведя роженицу внутрь.
- Сюда, папаша, не положено. Позвоню потом, проводят тебя наверх.
Санька со злости пнул ближайшую лавку, Нина потянула его за руку.
- Ребенок, не надо, а то совсем не пустят. Никого ведь не пускают.
- Да, мне плевать! Я ее не оставлю.
- Саш, тихо. Все рожают… - Нина осеклась и отступила под тяжелым взглядом сына. - Погоди.
Она набрала Пашу снова, объяснив ситуацию, выслушала обещание помочь, убрала телефон в карман. Спустя час и тринадцать минут к ним выскочила заспанная медсестра и, сердито швырнув в Сашку халат и бахилы, исчезла за дверью. Парень кинулся следом, по дороге в спешке натягивая предоставленные больничные ценности.
Наталка нашлась в небольшой комнате на жесткой кушетке, одна, и ее рвало. Он вслух проматерился, приподнял ее, развернув удобнее. Салфеток не нашлось, ничего не нашлось, даже мало-мальски дохлого полотенца, уложил ее обратно и, выскочив в коридор, растолкал на посту уже знакомую медсестру, практически насильно заставив ее дать ему необходимое. Вернулся обратно.
Девушка безвольно вытянулась на кушетке, черные глаза приоткрылись, она устало взглянула на мужа и до Саньки, наконец, дошло, что она под действием чего-то. Слишком неправильный затуманенный взгляд. Она еле слышно простонала, повернулась на бок и медленно потянулась к железной посудине…
Время ползло бесконечно долго. Врач за четыре часа появился только дважды и каждый раз парню приходилось выходить в коридор. Теперь в голове не было иных мыслей, кроме отчетливого ощущения той боли, которую она терпит. Бледная, обессиленная, Саша ненавидел себя за беспомощность.
Столько воли уходило заставить себя приподнять ресницы. Он был рядом, шептал что-то ласковое, гладил, помогал, и Наташа была безгранично благодарна ему за это. Та ерунда, что ей вкололи, не лишала боли и не притупляла ее, она только не давала ей думать, не давала владеть своими мыслями, движениями. Чтобы приподнять руку или повернуться приходилось приложить титанические усилия. Она с ужасом понимала, что тихо стонет, но заставить себя замолчать не выходило, боль слишком сильная, просачивалась сквозь ослабленный контроль.