Тем временем мужчина подошел ближе, по дороге зацепив двумя пальцами стул, который затем поставил спинкой к Милке и оседлал. Он задумчиво ее рассматривал, словно таракана, который нагло ползает перед ним, но которого по непонятной ему самому причине, он не может прихлопнуть.
— Ну? — звучно спросил он.
Милка скукожилась еще больше.
— Простите, — пискнула она, а потом вспомнив науку эльфа, на секунду выпрямила спину и с достоинством молвила: — Простите, — но тут страх фзял свое и она добавила: — дядечка.
— У твоего отца были братья? — спросил он странным тоном.
— Нет.
— А у матери?
Милка отрицательно покачала головой.
— ТОГДА КАКОЙ Я ТЕБЕ ДЯДЕЧКА!!!
От громового голоса аж уши заложило, а мужчина продолжил:
— Это первое. Второе, какого черта ты полезла туда, куда тебя не просили?
— Но дедушку, — грозный взгляд сделала свое дело, — то есть заключенного из тридцать восьмой, Смыка били и я…
— Мне все равно, "что ты", поняла? — грубо оборвал Сэтвок Шанар. — Чтобы я тебя не видел ни с записками, ни с подарками, ни с мамами, ни с "дядями" рядом, поняла? Здесь тюрьма, а не питомник с твоими любимцами! Все эти люди — преступники! Дай им только возможность и они уничтожат всех! Кто поодиночке, а кто всех одним махом! Поняла?
— Да, — она была готова подтвердить все что угодно, лишь бы он на нее не орал.
— Я больше не буду!
— Где-то я это уже слышал, — устало сказал суровый мужчина. — Зорна, и как ты это терпишь?
— А что я? Сам ее стряпню пробовал. Что еще надо? Работящая, ответственная… доверчивая больно, но на то ты и есть, верно?
— Для чего? — удивился он.
— Чтобы никому не доверять! — сказала, как отрезала Зорна. — Видишь ли, есть и другие люди, которые просто делают свою работу и во всем стараются найти хорошее, копят на светлое будущее и пекут солнце-пироги на Великий праздник.
— Что? — теперь удивилась Милка.
— А я что слепая? Не видела, как ты все тесто готовишь да мясо для начинки варишь? Раз цветочек, два цветочек вот почти уже веночек!
— Я не про солнце-пироги, я про то, что откладываю… — смущенно сказала Милка.
— Ты б свои богатства лучше прятала, а не под тюфяк!
Сэтвок Шанар переводил взгляд с одной на другую, а потом мотнул головой и, пошипев что-то вроде "Бабье царство", вылетел из кухни. Зорна проводила его веселым взглядом, тихо сказав:
— Нравишься ты ему.
— Нет, Зорна, он таким волком на меня глядит…
— Ну, не нравилась бы — живого места на тебе не было бы. А он с тобой по-ласковому… Только не понимает совсем. Сильно диковинное ты для него существо.
— Ой, боюсь ты не права, Зорнушка! Не терпит он меня! Ой, не терпит! Поперек горла я ему, как рыбья косточка!
Но слова старой кухарки произвели на девушку впечатление. Решила она, что нужно на один солнце-пирог больше лепить. За ночь она обязательно успеет, чтобы на завтрак к Великому женскому празднику, когда положено дорогим мужчинам румяный пирожок с мясом дарить, даже глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар получил гостинец. Ему, конечно, жена, а может и дети подарят, но Милка чувствовала, что обязана его испечь, пусть он даже выбросит его уличным собакам. А ей-то что? Ей и так почти сто штук лепить!
После бессонной ночи, которую Сэтвок провел над просматриванием поднакопившихся документов, а так же пополнением артефакта пассивной магии морока, что позволяла перевоплощаться в старика Смыка, каково же было его удивление, когда он, выходя из собственного кабинета, поскользнулся на первом солнце-пироге в своей жизни! Самое обидное — пахла выпечка просто превосходно!
________________________
Тут тоже боюсь повториться по поводу вдохновителей:)
Глава 7. Женщины с козлами тесно не контачат, а к овцам козлячий грипп не пристаёт
— Зорна?
— М?
— А как так получается, что глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар в старика превращается?
— Так он же маг! — удивленно заметила повариха. — Он и не такие чудеса может.
— А как же камень?.. — Милка замялась. — Ну, этот… Магит?
— Так он же морок наводит, а это пассивная магия! Ее установил и все, а потом главное не убирать, на такую Магит не влияет. Потому, прежде чем посадить заключенных сюда их тщательно проверяют на пассивные установки. Вот если в карман ему кусок Магита засунуть — тогда да, может и исказиться образ, но не обязательно.
— А зачем ему в тюрьме сидеть?
— О… чего только в этих стенах не услышишь… иногда даже мне кажется, что у меня голова лопнет. Эти ж "враги государства" болтливые… хвастливые… ты только слушай и запоминай! А наш Сэтвок никому не доверяет, вот и сам частенько тут сидит, а как ты появилась, так и не выгонишь. Любит он твою стряпню, хоть сам никогда не признается. Да все они с первого дня как поведенные! Хоть и неприятно мне, как поварихе, это признавать, но у тебя талант к готовке, какого я еще не видовала.
Милка задумалась о том, какую же важную работу выполняет ее начальник! И по тюрьмам сидит, и преступников ловит, и за всеми следит! Важный какой! Это поди не тесто месить…
— Че замечталась? — усмехнулась Зорна.
Милка покраснела и отвернулась.
— Ох, молодо-зелено! Ладно, снимай передник, пойдешь сейчас Шанару обед относить.
— Я?!? — удивилась Милка.
— А больше некому. У меня дела — вон слежу за жаркой, а из вояк никто до сих пор не наведался, значит, придется тебе.
— Но я… я…
— Живо!
— Зортушка, миленькая!..
— Не капризничай! Вот тебе поднос, тут все как всегда, давай! Куда нести, знаешь?
Милка понуро кивнула.
— Значит, шагай, пока не остыло!
Милка выбежала из кухни словно ужаленная. "Административное крыло" — так официально назывались те комнаты, где располагались кабинеты. Чуть дальше, в том жжет крыле находились допросные, в одной из которых ей самой довелось побывать. Милка не любила эти коридоры и была здесь всего два раза — первый, когда полуживая от страха уходила с допроса. А второй, когда несла солнце-пирог для начальника пару дней назад, хотя в тайне надеялась, что до Великого праздника — Дня Солнце-Бога, когда нужно будет опять чествовать мужчин, который только через полгода, ей по этим коридорам ходить не придется. Но случилось, как судилось — вот она, дрожащая словно ветка на ветру, несла поднос. Посуда неприятно позвякивала о металл, заставляя Милку стыдливо морщиться. Ну, нельзя же быть такой трусихой! Только вот поделать с собой Поварешка ничего не могла.
Подойдя к заветной двери, она вся зажалась, мечтая, чтобы какой-то солдат забрал у нее ношу, но как на зло в коридоре не было не души. Странно. А где же караульные? Тут через стенку до нее донеслась какая-то возня. Милка подошла ближе и приложила ухо к двери:
— А-а-а! Черт! — послышался леденящий душу рев, а потом топот грубых ботинок. Она только и успела, что отпрыгнуть в сторону — мимо нее промчался какой-то солдат, оставив дверь открытой.
— Та зажимай, балда! Он сейчас кровью истечет!
— Простите, господин, — извиняясь, и в то же время решительно, ответил другой голос.
И тут опять рев:
— Черт! А-а-а!
Милка взяла себя в руки и таки заглянула в кабинет. Посреди комнаты кто-то лежал, собрав вокруг себя солдат. Огромные сапоги говорили о том, что человек очень крупный…
— Главное, чтобы яд не распространился, — сказал кто-то. — Иначе дело худо! Потерпите начальник, сейчас придет аптекарь…
Тут в тени кто-то зашевелился, и девушка с ужасом увидела, как на нее несется маленький, но очень страшный орк. Она закричала и бросила в него подносом со всем содержимым. Хлипкий чайник тут же расплескал кипяток и орк завизжал еще громче Милки. К чудовищу тут же бросился солдат и скрутил когтистые лапы.