Джеронимо Кани
Кровь с молоком
Кани Джеронимо
Кровь с молоком
Ботинки, они как люди. Они стареют. Их надо чистить. Особенно зимой. Соль выступает практически сразу, как приходишь домой. И даже если смыть ее водой, то стоит им высохнуть, как соль появляется снова.
Их кожа становиться старой. Они изнашиваются. Их выбрасывают. А потом забывают.
Бывает так, что будущее есть, а смысла в этом будущем нет.
А бывает и наоборот, смысл есть, а вот будущего нет.
В музыкальном центре нашел кассету "Гражданской обороны". Ее не слушали почти пять лет. И все эти пяти лет она стояла в левой деке моего музыкального центра. Не знаю, кто во всем виноват: технический прогресс, вытеснивший магнитные ленты из нашей жизни, заменив их компакт дисками, или мое безответственное отношение к прошлому. Так или иначе, описать чувства, которые разыгрались внутри у меня, когда я нажал "Play" передать словами очень трудно. Это как войти в дом, который был закрыт двадцать лет, и никого там не был все это время. Старая пыль. Старые доски. Запах прошлого.
Я полез в нижний ящик моего стола и стал перебирать старые вещи, оставшиеся у меня после школы. Куча испорченных дискет, переходник от старой клавиатуры, кассета группы "Metallica". Альбом "Master Of Puppets". Это была первая кассета, которую я купил в своей жизни. Кажется, это было в конце лета, перед тем, как пойти в седьмой класс. Помню, когда я купил эту запись, положил ее в бардачок, взятой на прокат зеленой "раскладушки". Придя домой, я увидел, что вся коробка поцарапана и очень расстроился. Знал бы я, как будут дороги мне эти царапины, через семь лет!
Я нашел маленькую книжечку. "Краткий словарь сексологический терминов". В восьмом классе такие книжечки шестиклассницы дарили своим одноклассникам на двадцать третье февраля. Я и мой школьный друг отняли эти книжечки у двух подрастающих защитников отечества. А классная руководительница забрала, в свою очередь, один из добытых экземпляров у моего коллеги. Свой же я не отдал. Получил запись в дневник. Был обвинен в том, что я "занимаюсь моральным разложением своих товарищей". И вот теперь эта книжечка лежит передо мной.
Своего велосипеда у меня никогда не было. Только в детстве: желтый, с дополнительными пластмассовыми колесиками, прикрученными к заднему колесу. Мне подарили его вместе с глазированным сырком. Я шел на следующий день в детский сад, и был самым счастливым ребенком на свете, потому что дома меня ждал новенький, желтый велосипед со слоненком на раме.
В восьмом классе я получил двойку по русскому языку за невыполненное домашнее задание. А накануне вечером шел дождь. Даже не дождь, а ливень. Все торопились домой. К семье, к своему телевизору. Даже моя учительница русского языка. А я катался на велосипеде. Мне было плевать - мокрый дождь или нет. Я был счастлив. Такие моменты стоят многих лет жизни, а иногда и самой жизни. Жаль, что некоторые учителя не понимали этого, когда видели меня, катающимся, под тяжелыми каплями апрельского дождя.
В голове играет замечательная песня Шевчука "Онанист":
Онанизм и саможалость.
Наверно все меню на ужин мне.
Дорога, как змея, к душе прижалась,
Закат-рюкзак зевает на спине.
Шаги устало падают на стены,
Стена стране о чем-то говорит.
Я изменил в себе твои измены,
Я вымираю, я ненужный вид.
Да я сегодня не один,
Кто один - идет домой.
И с ним не будет никого,
Хочешь пей, молчи да вой.
И только вера на стене,
И только дно под ней без дна,
Я наблюдаю, как во мне
Не живет она.
Я без витрин, во мне ни дня ни ночи,
Мы не летим, пикируем на свет.
Я думал, будет без тебя попроще,
Но не легко брать у себя...
Не космонавт, я просто существую,
И не ходил три года не парад.
Залез в штаны, и чувствую плохую,
Худую карму в сотню киловатт.
Да я сегодня не один,
Кто один - идет домой.
И с ним не будет никого,
Хочешь пей, молчи да вой.
И только вера на стене,
И только дно под ней без дна,
Я наблюдаю, как во мне
Не живет она.
Страна в дерьме, да я наверно тоже,
Не продаюсь, но падаю в цене,
Включил мечты, на что-то все похоже,
Но это что-то все же о тебе.
Все в ней как-то жутко правильно. Я вымираю, но я не один. Страна в дерьме, да я, наверное, тоже. Не продаюсь, но падаю в цене.