– Елена Морган сегодня не совсем здорова, – объяснила Кики. У её собеседника была представительная внешность; с его лица не сходила теперь любезная улыбка, которая не вязалась с холодным блеском в его светлых глазах. – Поэтому меня прислали вместо неё. Меня зовут Кики Коллир.
– Рад с вами познакомиться, мисс Коллир, – сказал он, протягивая ей руку. Хотя его отполированные ногти давали основание предположить, что это человек изнеженный, Кики отметила, что рукопожатие у него крепкое. – Меня зовут Людвиг ван Кайзер. Я дам вам свою визитную карточку, чтобы вы смогли правильно написать мою фамилию, – продолжил он, вручая ей тисненую карточку цвета слоновой кости. – О чем же будет ваша статья?
Сообразив, что доктор ван Кайзер, по-видимому, куда лучше её знает, как берутся интервью, Кики почувствовала себя неловко. Её опыт интервьюера пока что ограничивался школой: она брала интервью у тренера по бейсболу, у школьной медсестры, у одной из уборщиц, и с ними она чувствовала себя легко и просто. Доктор ван Кайзер не принадлежал к этой категории людей, и, кроме того, этот человек, несмотря на свои любезные манеры, был ей чём-то неприятен. Её впечатление от него совпало с реакцией Рыжика, а Рыжик никогда не ошибался в людях.
– «Курьер» публикует серию статей о профессиях, – стала объяснять она, – чтобы дать учащимся более полное представление о возможностях получить работу по той или иной специальности. В вашем случае мы заглянем за кулисы мира искусства.
Доктор ван Кайзер откинулся на спинку кресла и устремил взор мимо неё в пространство, улыбаясь так, словно наслаждался шуткой, которую не поймут непосвященные.
– В нашей области возможности получить работу, разумеется, крайне ограничены, – начал он, высокомерно давая понять, что только немногим избранным вроде него дано достичь столь высокого положения. Далее он повел речь о том, каким требованиям должен отвечать музейный работник, и Кики принялась записывать: ученое звание доктора искусствоведения, стажировка в музее с признанной репутацией, многолетний опыт распознавания подлинной ценности произведений искусства, наконец неодолимая, страстная увлеченность древностями, которая оставляет мало времени для личной жизни.
«Подлинной ценности…» – повторила про себя Кики, неожиданно вспомнив одну газетную вырезку из подшивки, которую забросил ей сегодня утром Эндрю.
– Мне хотелось бы вернуться к вашему замечанию об умении отличать подлинные предметы искусства от подделок, – сказала она, прервав монолог хранителя музея. Кики понимала, что она отклоняется от заданной темы. Но теперь, когда она вспомнила о прочитанной статье, что-то в её содержании заинтересовало и насторожило её; к тому же и доктор ван Кайзер все больше действовал ей на нервы. Кики тщательно выбрала слова: – Недавно в газете появилась статья о том, что какой-то экспонатов Галльярдском музее оказался подделкой. Как же могло случиться подобное, если персонал музея обладает такой высокой квалификацией и если при оценке экспоната принимались меры предосторожности, о которых вы рассказывали?
Ослепительная улыбка её собеседника несколько поблекла.
– Да, – сказал он. – Одна ваза в греческом зале, приобретенная, по-моему, ещё до моего прихода в музей, оказалась поддельной. Это обнаружилось в моё отсутствие: я делал закупки для музея в Лондоне. К счастью, такое случается редко. К сожалению, пресса, даже школьная, – он холодно посмотрел на Кики, – любит раздувать сенсации. – Из этого его саркастического выпада Кики поняла, что она ненароком вторглась на запретную территорию.
Все ещё думая о той газетной вырезке, она нахмурилась и решила продолжить расспросы, несмотря на язвительные комментарии доктора ван Кайзера.
– В статье говорится, что подделка была обнаружена кем-то из работников музея. Кем работает этот человек? Доктор ван Кайзер помолчал. – По-моему, реставратором, – ответил он. – Будь я тогда здесь, та статья никогда бы не увидела свет. Это была грубая копия. Даже любителю ничего не стоило бы распознать в ней подделку! – Он махнул рукой, давая понять, что случай этот не заслуживает дальнейшего обсуждения, но в голове у Кики рождались все новые вопросы.
– Кто ещё из работников музея, помимо вас и реставратора, обладает достаточными познаниями, чтобы заметить подделку? – спросила она, вспомнив недавно услышанный ею спор.