– Хорошо, – согласился он. – Делайте, как вам будет угодно.
Довольный барон взял шляпу, надел шубу, приказал подать карету и тут же отправился прямо к Пушкиным.
– Дорогой мой, – сказал он поэту, ошеломленному неожиданным визитом врага, – кажется, между вашей семьей и моей возникло маленькое недоразумение. Вы послали вызов на дуэль моему приемному сыну, барону Жоржу Дантесу, мотивируя это тем, что его настойчивые ухаживания мешают вашему семейному счастью.
– Я думаю, что его визиты в наш дом предосудительны. Его поведение стало предметом сплетен…
– Ба… Не горячитесь, ради бога! Вы были бы правы, эта настойчивость на самом деле была бы неуместной, если бы объектом притязаний Жоржа была мадам Пушкина. Но она тут вовсе ни при чем!
– Ни при чем? А кто же при чем?
– Ваша прелестная свояченица, Екатерина Николаевна Гончарова. Мой сын только и мечтает, что жениться на ней. И я имею честь просить у вас ее руки.
Остолбеневший от неожиданной просьбы Пушкин не знал, что ответить гостю. Он ожидал от этого визита чего угодно, кроме подобного предложения. Но будучи сам чистосердечным и прямодушным, он полагал, что и другие ведут себя так же. И все-таки позволил себе на минуту усомниться.
– Значит, – сказал поэт, – он приходил из-за Катрин? Значит, он влюблен именно в Катрин? Но к чему тогда эти уединенные беседы, эти бесконечные танцы с моей женой?
– Но ему же надо чем-то утешиться! Мадемуазель Катрин очень мила, может быть, она слишком застенчива, но она держится несколько холодно и отстраненно… Жорж едва осмеливается обращаться к ней…
Когда речь заходила о любви, Пушкин способен был поверить, что всякий человек может дойти до такой же глупости, какая свойственна ему самому, стоит ему влюбиться… А кроме того, он чувствовал такую радость, такое облегчение! Уж слишком он страдал при мысли о том, что этот чересчур красивый юноша покушается на его семейное счастье, и без того шаткое и непрочное. Барон Геккерн своим неожиданным визитом и еще более неожиданным предложением словно снял с его плеч тяжелый груз!
– Что ж, – сказал он наконец, – если Катрин согласится выйти замуж за вашего сына, я первым соединю их руки. И сделаю все, чтобы их семейный союз получился счастливым.
Известие о том, что Жорж Дантес просит руки Катрин, ударило Натали в самое сердце. Ей показалось, что ее обманывают, какое-то время она верила, что заблуждается, но вид опьяненной радостью сестры, поверившей в то, что она наконец любима и желанна, не оставлял места для сомнений… Жорж умел наилучшим образом выпутываться и из более сложных ситуаций. Он был так нежен, так любезен с невестой, что и она сама, и даже Пушкин поверили в его страстную любовь. В то же самое время он нашел слова, чтобы успокоить опечаленную Натали.
– Разве я мог драться с ним? Ведь могло же случиться так, что я убил бы его на дуэли и тогда навеки потерял бы вас! Подумайте, какой риск! И поймите, Натали, ради того, чтобы жить подле вас, я согласился бы жениться хоть на черте!
– Но все говорят, что вы обожаете Катрин!..
– Я не любил, не люблю и никогда не полюблю никого, кроме вас! Но надо жениться… ради спокойствия… и ради того, чтобы беспрепятственно видеться с вами в любое время…
Свадьбу Екатерины Гончаровой и Жоржа Дантеса сыграли довольно скоро: еще не успел закончиться и ноябрь месяц. Вскоре Жорж почувствовал, что неспособен долее притворяться. Он совершенно перестал интересоваться молодой женой, которая, не скрывая отчаяния, являлась плакаться к зятю. И открыла ему глаза на происходящее.
– Он не любит меня! – захлебывалась в рыданиях новобрачная. – Он никогда меня не любил! Он любит только Натали, а женился на мне только лишь из-за того, чтобы получить возможность продолжать с ней встречаться!
Бледный от боли, подобной которой ему еще не доводилось испытывать, Пушкин слушал жалобы молодой женщины, не глядя на нее. Стоя у окна в своем кабинете и сжав кулаки, он смотрел в окно на широкую ленту заледеневшей Невы. Казалось, он не обращает никакого внимания на ту, что плачет рядом с ним.
– А она? – вдруг спросил он. – Она? Тоже его любит? Она уже стала его любовницей?
Катрин, услышав вопрос, чуть ли не закричала.
– Любовницей?! О, нет! Готова поклясться! Она сопротивляется ему… Иначе он бы не был бы так несчастен, я бы не ловила эти исполненные боли взгляды, когда он смотрит на нее… Но она влюблена в него, я в этом уверена! И она страдает, тоже страдает…
– Может быть, она сумеет устоять перед этим искушением? – прошептал поэт.