Ришелье с видимым усилием приподнялся на постели, испепелил молодого человека взглядом и ткнул в него своей исхудавшей рукой.
– Хватит, сударь! Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца! Вам же хватает времени на визиты в альков госпожи де Рамбуйе! Мне известно, чего вы ждете. Так вот, не рассчитывайте, что моя смерть поможет вам уладить свои дела и освободит вас от необходимости вести себя, как должно дворянину, дорожащему своим словом. Я добился от короля непреложного обещания. Вас назначат командующим армией Пикардии только тогда, когда ваша жена будет ждать ребенка! Дон Франциско де Мелло обойдется без вас!
– Но, Ваше Святейшество…
– Никаких «но»! Кто мог предположить, что принцу крови из рода Конде придется напоминать о клятве, которую он дал перед алтарем? Слава Господу нашему, король – настоящий дворянин, и для него данное им слово священно. Он сдержит свое слово, тем более что испытывает некоторую привязанность к нам. Ступайте, сударь, и подумайте о том, что я сказал вам. Вам придется выбирать: обрести истинную славу вместе с моей племянницей… или же – завоевать жалкое прозвище щеголя-завсегдатая альковов с мадемуазель де Вижан… Впрочем, о ней мое мнение куда лучше, чем о вас: это чистая, открытая душа… Только ваша порочная страсть отвращает ее от Господа. Вы совращаете ее с пути истинного! Она заслужила мое уважение, и я не настаивал на том, чтобы ее отдалили от двора. Я всегда буду уважать ее: можете сказать ей об этом!
Молодой человек, вынужденный обуздать свое бешенство, попятился, низко кланяясь, к двери и вышел из спальни, ставшей уже практически последним пристанищем кардинала. Во дворе его ждал экипаж. Герцог минутку поразмыслил и, словно его внезапно осенило, буквально бросился внутрь.
– Домой! Трогай! – крикнул он кучеру. – Я еду домой!
Было уже довольно поздно. Париж поглотила тьма. Горожане давно спали. Клеманс мирно спала в своем особняке, когда в ее спальню ворвался бледный как смерть Людовик.
– По приказу кардинала, вашего дядюшки, я должен сию же минуту стать вашим супругом, мадам!
На рассвете, так и не сказав больше ни слова, он вышел из спальни. Бедное дитя снова, как в день свадьбы, осталась рыдать в одиночестве. На этот раз она действительно стала «его женой». Но ничего, кроме боли и унижения, она не испытала. Человек, которого она в глубине души обожествляла, мужчина, которого она идеализировала, обожала как существо из иного, высшего мира, обошелся с ней этой ночью, как с публичной девкой, которую подобрал прямо на улице. Взял ее приступом. Не пожалел ни ее юности, ни ее стыдливости. Такой ценой оплатила несчастная Клеманс урок, преподанный герцогу Энгиенскому кардиналом.
Кардинал умер на следующий день. Король сдержал обещание, данное своему министру: только в начале 1643 года, когда Клеманс сообщила Людовику ХIII, что ждет ребенка, тот назначил молодого герцога командующим Пикардийской армией.
19 мая двадцатидвухлетний военачальник одержал блестящую победу при Рокруа, которая на вечные времена превратила этого избалованного, фатоватого и эгоистичного юношу в Великого Конде. И в тот самый момент, когда захваченные у врага знамена охапками бросали к ногам победителя, траурный кортеж с телом короля Людовика ХIII, который и в смерти не пожелал надолго расстаться со своим министром, следовал в направлении Сен-Дени. Опьяняющий дым победы вскружил голову герцога Энгиенского. Наконец все препятствия на его пути устранены. Да, жена его слаба здоровьем, так что ребенок вполне может и не появиться на свет…
Однако в последних числах августа Анри-Жюль, наследник рода Конде, явился в этот мир: брак был скреплен надежно и навсегда…
Быть навеки и бесповоротно привязанным к Клеманс… Нет, такое положение вовсе не улыбалось герцогу Энгиенскому! Тем более что его радужные надежды гасли одна за другой. Да, конечно, кардинал Ришелье умер, и король Людовик ХIII вскоре последовал за ним. Но королева-регентша Анна Австрийская с необычайной энергией устремилась на защиту Клеманс. Герцогу было объявлено, чтобы тот и думать не смел о разводе. Он дал клятву перед алтарем быть с женой и в радости и в горести. Только смерть имеет право разрушить супружескую связь.
Правду сказать, пылкий юноша ничего не имел против смерти, если только, разумеется, она не будет его собственной! Ведь речь идет не о гибели со славой на поле брани.
Герцогиня Клеманс после родов, оказавшихся очень тяжелыми, никак не могла оправиться и тяжело болела. Так почему бы и нет? Никогда еще Людовик Энгиенский не был так внимателен к состоянию здоровья своей жены: он до неприличия тщательно следил за изменениями в ходе ее болезни, тая бесстыдную надежду на рецидив, который ее доконает, и он наконец станет свободен. К величайшему его сожалению, столь желанного для него события не произошло, Клеманс стала медленно, но уверенно выздоравливать. Людовик, раздосадованный и разочарованный, немедленно покинул свой особняк и с еще большим, чем прежде, азартом окунулся в любовные приключения. А бедняжка Клеманс снова осталась в относительном одиночестве, ставшем ее уделом со времени замужества.