— Наркотики? – уточняет Гилл, снова заламывая пальцы.
— Что-то вроде, только сильнее и длительнее. Как прилив сил после эмоционального выгорания. Настоящее, – Рик касается её руки.
Прикосновение отдаётся вибрацией в натянутых нервах; от одного касания его накрывает с головой, эмоциональный сдвиг имеет окраску чересчур яркую. Чувства необъяснимые и ужасающе глубокие.
Кончики пальцев поднимаются выше, очерчивая узоры на коже нежной, как дикий ландыш, мягкой, словно пух и белой, подобно мрамору.
— Я ошибся всего раз и понял это, когда уже стоял над её телом. Она не нравилась мне по-настоящему, – Ричард поглаживает запястье, где вены виднеются бледно-голубыми нитями. Безмятежность пронизывает каждую клетку. — От неё пришлось избавиться, – безразлично пожимает плечами.
Своей ладонью она касается его; пальцы образуют замок. Он следит за движениями почти неотрывно.
Руки у Скарлетт холодные – такие, как у него. Она не сопротивляется. Наоборот – кладёт голову ему на плечо.
Наркотик фейерверками внутри взрывает каждое её движение: волосы, собранные в небрежный пучок, щекочут шею; горячее дыхание плавит кожу; кончик носа задевает ключицу; её колено поверх его собственного; самообладание тонет в вязком тепле. Желание причинить ей любую боль глушит трип – слишком х-р-у-п-к-о, на её ресницах горит нежность. У его красок подтон тёплый, как осенние листья.
— Скарлетт? – ему начинает нравиться вкус её имени, растекающийся по языку подобно соку винограда из лопнувшей грозди, расколотой зубами. С-кар-ле-тт.
— Да?
Она обнимает его. Её объятия – дуновение сентябрьского ветра. Это всё болезненно походит на мираж – сладкий, будто сахарная вата, раздробленный на осколки, сюрреалистичный, но настоящий до мелкой дрожи.
Рик сосчитывает синяки, оставленные его пальцами, и улыбается – неосознанно и неконтролируемо, так, что губы начинают болеть. В тёмной комнате на его коже оседает лунный свет. Музыка внизу как будто становится тише; всё, что слышит Ричард – биение собственного сердца. Всё вокруг – картонное, только блеклые декорации к неосязаемому. Они – единственное, что реально. Единственное, что истинно. Единственное, что правильно.
По её скуле Баркер проводит линию, ныряя в бархат тёмных волос.
У них впереди – целая ночь.
— Ничего.
Комментарий к XI: ИЛЛЮЗИЯ СОЛНЦА
предлагаю нажраться экстази и полюбить мир
с недавних пор заметила что мне очень нравится играть на контрастах
кстати, моя муза выстрелила себе в лицо
я бы и сама хотела писать больше и чаще но как-то не выходит
возможно это первая и последняя глава где у рикардо со скарлетт взаимопонимание и никто не собирается сносить ебальники
https://pp.userapi.com/c855020/v855020152/491f3/ONde9949m8o.jpg
чисто мем
скоро всё придёт в норму
не бросайте меня
========== XII: САМЫЙ ХУДШИЙ БРАКОНЬЕР ==========
Ложь – то, чего у неё не отнять никогда.
В тусклом свете маленькой комнаты Скарлетт смотрит в лицо следователю, отвечая на вопросы чётко, не отводя глаз. Бренда пропала две недели назад.
На дрожащей реснице – слеза, что состоит из чистой соли; Гилл спешит стереть её, когда вскидывает голову к потолку.
Когда Вы видели Бренду Линдгрен в последний раз, мисс Гилл?
Мужчина с безжизненным взглядом выводит её слова на листе бумаги. Звук пишущей ручки стучит в висках. Скарлетт тянется к стакану с водой, любезно ей предоставленному; ей не пришлось придумывать и совершенствовать схожие с правдой истории – в задаваемых вопросах мало конкретики.
Куда, по Вашему мнению, она могла направиться?
Она сделала то, что обещала: на прошлой неделе, в вечер пятницы, Скарлетт нанесла визит Линдгренам, от которых услышала о пропаже их любимой дочери. Пришлось отыгрывать очередную роль – не особо сложно, но, всё же, выматывающе. Гилл до последнего притворяется её подругой.
Известны ли Вам причины вспыхнувшей накануне ссоры между Брендой и Джастином Рейнером?
К личности этого самого Джастина, с которым Гилл даже не была знакома, внимания приковано больше всего. Н-да, свалил он из города совсем не вовремя.
Скарлетт ведает следователю о том, как тесно они дружили с Брен (отношения едва ли не на уровне лучших подруг) и утверждает, что с ней наверняка случилось что-то плохое, ведь Бренда не стала бы пропадать, предварительно не предупредив её; Скарлетт натягивает на лицо затасканную, поношенную маску печального беспокойства. На деле же ей хочется только смеяться; со стороны смотрится забавно.
(«потому что её убийца прямо перед вами»)
Нет, это правда смешно: она переступает её труп и отмывает комнаты от крови, а спустя время пускает слезу на допросе, с дрожащими пальцами говоря о том, как сильно тревожит её исчезновение близкой подруги. Трижды якобы.
Скарлетт горько вздыхает. Вся эта чёртова атмосфера сжимает виски до того сильно, что в горле сохнет, и делать глотки холодной воды приходится едва ли не каждые пять минут. Её расспрашивают о подробностях того вечера. Она рассказывает.
День от начала и до конца ужасный.
Скарлетт не поднимает головы, когда выходит из полицейского участка. В её глазах блестят слёзы; в солёной завесе очертания размываются, и сквозь неё Гилл стеклянным взглядом смотрит на ремешок босоножек, что переливается в лучах утреннего солнца.
Премерзко, множественно отвратительно, но ей верят: некоторые бросают заинтересованные взгляды, некоторые – полные сочувствия. Блэр, до одури мягкосердечная, предпринимает попытки поднять ей настроение; Марго, питавшая не самые тёплые чувства к пропавшей Брен, молчит, изредка похлопывая Скарлетт по плечу.
Ей смешно. Истерически.
Наверное, если бы у неё имелась совесть, сейчас бы она ощущала себя липкой, с головой погружённой в грязь, но – к счастью или к сожалению – этим качеством она не обладала, и именно поэтому испускала немые смешки, не меняясь в лице. Скарлетт смеётся с глупости, всеобщей слепоты, из-за которой никто не способен уличить её в обмане.
(«почти»)
А, может, глупа именно она.
Гилл держится за свою роль так крепко, что вскоре начинает понимать: печаль внешняя просачивается внутрь, отравляя сознание. Нужно отвлечься.
Скарлетт говорит, что хочет побыть наедине, но Итан – последний человек, который стал бы её слушать. Четырнадцать дней общения с ним. Этот парень не понимал намёков: ни тонких, ни кричащих, ни даже прямой речи – он, похоже, не знал, что «нет» значит «нет», а не «я выёбываюсь и хочу, чтоб ты меня добился». Но ей нельзя его отталкивать: Гилл собирается оправдать доверие Рика и расположить к себе, ведь она уже почти запустила в него когти; всего пару штрихов и он в её руках, окончательно и бесповоротно.
Пускай думает, что они играют по его правилам. Пока что.
Скарлетт умело скрывает омерзение и подкатывающую к горлу тошноту, кривя губы в фальшивой улыбке, ещё и умудряясь выдавать нечто схожее с флиртом.
Ей хочется блевать, но целеустремлённость стала её характерной чертой, и для того, чтоб снова пустить чужую кровь, она готова переступать через себя сотни раз.
В общем-то, рвотные позывы возвращаются вместе с ним. Какая неожиданность: этот парень входил в число третьекурсников актёрского колледжа. Из её горла рвётся протяжное «Блять», стоит ему только приблизиться.
Гилл надеется на то, что Баркер пробьёт этому идиоту сонную артерию.
По проишествию получаса, не разрушая целостности образа, Скарлетт ловит себя на мысли о Ричарде и о том, как было бы здорово, окажись он где-то рядом, но, как и ожидалось, приходить раньше третьей пары – не его конёк. Рик появляется в её поле зрения, когда терпение начинает подрываться.