На них были застиранные фланелевые рубашки поверх футболок с потертыми воротниками, а рабочие кепки они побросали на один из свободных столов. Синие брюки одного из посетителей держались на подтяжках с логотипом какого-то предприятия. Двое других расстегнули свои рабочие комбинезоны, так что их верхняя часть вместе с подтяжками болталась, свисая на пол.
Одинокая женщина средних лет окунала ломтик хлеба в тарелку с супом. Она мельком улыбнулась Ребекке и быстро запихнула кусок в рот, прежде чем он успел развалиться. У ее ног спал черный лабрадор с седыми волосками на носу. Рядом с женщиной на стуле висел невообразимо изношенный и уродливый плащ. Волосы ее были коротко стрижены, вернее сказать — обкромсаны.
— Чем могу быть полезен? — спросил Ребекку бармен с кольцом в ухе.
Не успела она ответить, как дверь на кухню распахнулась и оттуда вышла девушка лет двадцати с небольшим с тремя тарелками в руках. Ее длинные волосы были окрашены белыми, неестественно красными и черными полосами, одну бровь украшал пирсинг, в крыле носа блестели два камешка.
«Красивая девушка», — заметила про себя Ребекка.
— Слушаю вас! — нетерпеливо обратилась к ней официантка, остановившись возле ее столика, и, не дожидаясь ответа, принялась расставлять тарелки перед тремя мужчинами в рабочих комбинезонах.
Ребекка собиралась было спросить, можно ли здесь пообедать, однако теперь этот вопрос показался ей излишним.
— Там, на вывеске, написано «комнаты», — сказала Ребекка неожиданно для себя. — Сколько это стоит?
Лицо бармена приняло озабоченное выражение.
— Мимми, — обратился он к официантке. — Она спрашивает насчет комнаты.
Девушка с разноцветными волосами повернулась к Ребекке, вытерла руки о передник и откинула с лица потную прядь.
— У нас летние домики. Комната стоит двести семьдесят крон за ночь.
«Зачем мне это? — подумала Ребекка и в следующую секунду нашла ответ: — Я хочу остаться здесь. Одна».
— Хорошо, — обратилась она к девушке. — Через минуту я вернусь сюда с мужчиной, и мы пообедаем. Если он спросит насчет комнаты, скажите ему, что осталось только одно место, для меня. О’кей?
Между бровями Мимми появилась складка.
— Но зачем мне это надо? — спросила она. — Дела у нас и так идут хуже некуда.
— Выбирайте, — ответила Ребекка. — Если скажете, что место есть и для него тоже, мы оба заночуем в гостинице в городе. Или один гость, или ни одного.
— У вас проблемы с этим парнем? — усмехнулся бармен.
Ребекка пожала плечами. Пусть думают что хотят. Что она должна ответить?
Мимми развела руками.
— Ну что ж, — вздохнула она. — Но вы будете есть вместе, так? Или мне сказать, что еды осталось только на вас одну?
Пока Торстен читал меню, Ребекка разглядывала его лицо. Его щеки порозовели от счастья, а очки так вжались в переносицу, что казалось, еще чуть-чуть — и он не сможет дышать. Волосы торчали в разные стороны. Мимми стояла за его спиной и, тыча пальцем в меню, вслух читала названия блюд. Ни дать ни взять школьная учительница.
«Да, поесть он любит», — заметила про себя Ребекка.
Он появился здесь в своем сером офисном костюме и приветливо поздоровался с мужчинами в рабочих комбинезонах. Те, смутившись, что-то пробурчали в ответ. А потом вошла громкоголосая красавица Мимми с пышным бюстом, так не похожая на покладистых столичных секретарш. Воображение Торстена, должно быть, разыгралось.
Мимми показала на прибитую к стене грифельную доску с надписью «Жаркое с овощным или грибным ризотто».
— Можно достать что-нибудь из морозилки, — предложила она. — На гарнир есть картошка или макароны, если хотите.
Напротив нескольких блюд в меню стояла пометка «из морозильника»: лазанья, фрикадельки, кровяная запеканка, рагу из северного оленя, суовас,[14] эскалоп.