ромного зверя. «Греческий огонь», не насытившись деревом и человеческой плотью, перекинулся на стену в бессмысленной ярости. Неужели отбились? Странно, огнеметные машины на Таманских воротах бездействуют, половцев как тараканов в смердьей избушке. Фома там что, щи лапти хлебает? - Княже! Роман Ингоревич! - из дымного, пропахшего смертью утра выскочил одинокий всадник, спешился и полез на башню. Неужели Ванька Сокол? Вроде похож. От Фомы весть? Ну точно. - Беда княже, - отрок не удержался и с лязгом рухнул на колени. Голова в крови, шлем потерял, броня погнута, в плече торчит обломленная стрела. - Измена! Греки ударили в спину, открыли ворота. Воевода Фома убит! Белые плащи у них как знак отличительный, половцы их не секут. Берегись княже! Сзади мелькнула быстрая, хищная тень. Захрипело, забулькало. Роман развернулся навстречу опасности. Перед глазами застыло сведенное ненавистью лицо византийца со шрамом. Коварный удар, предназначенный князю, принял на себя старый коваль Микула. Клинок убийцы вошел точно под сердце, мертвые глаза старика уставились в небо. Топор вошел византийцу в основание черепа, остальных добили деловито и быстро, сопротивления греки оказать не сумели. Обозленные гридни разрубили тела на куски. Предательство - Роман побелел, - Вот тебе и птичка с ее коготками. Попалась вольная птаха. Ты сделал выбор и проиграл, значит так на роду писано, Господу угодно послать испытание. Фому жалко. Половецкие орды вливались в распахнутые настежь ворота. Нельзя медлить, нельзя, промедление смерти подобно. - Коня мне! Воинов со стены снимайте. К воротам! - заорал Роман, и понесся вниз. Ничего еще не потеряно. Вместо ворот люди встанут стеной. Иначе город не удержать. Князь взлетел на коня и обнажил холодно сверкающий меч. -За мной, в битву! За Русь! Круши! Отборная княжеская дружина, приберегаемая на крайний случай, сорвалась в галоп, несясь по узким, объятым паникой улочкам. Только бы успеть. Впереди вознеслась Таманская башня, половцы прорвались в ворота и добивают немногочисленных защитников, накапливая силы и перестраиваясь. - Русь! Русь!- древний клич северных воинов рвет небеса. Первый удар княжей дружины страшен. Взяли в копья, вошли в половецкую толпу как раскаленный нож в масло, рассекая строй и нещадно рубя. Степняк в многолюдстве силен, стрелы метать любит, ближнего боя не терпит. На то и расчет. Роман закрутил коня, разя во все стороны, половцы валяться как снопы. Чужая кровь брызнула на личину. Меч сечет одинокого, железо и плоть. Не выдержали половцы, дрогнули. Под башней столпотворение, внутрь валят новые орды, сталкиваясь и затаптывая бегущих. Роман соскочил с коня и устремился на башню. Следом ринулись гридни-телохранители, кляня все на свете, и отсекая врагов пытающихся зайти бесстрашному князю в спину. Под ногами тела, ноги оскальзываются в крови. Роман Игоревич взлетел на стену и замер, выискивая добычу. Работа кипит. Византийцы, в белых плащах, спешно разворачивают сифоны, не замечая, что творится вокруг. Визгливо командует Ветранион, меч в руке евнуха смотрится неестественно. - Грек!- заорал князь. - Думал в Преисподнюю я пойду без тебя?! Ветранион истошно завизжал, жирное лицо перекосило от ужаса. - Запомни князь! - прокричал евнух, - Империя всегда забирает свое! Десяток наемников бросились наперерез. С лязгом столкнулся металл. Два вихря пересеклись и распались. Упал гридень с рассеченным лицом, рядом, осенними листьями, легли византийцы. Меч князя вошел евнуху прямо в вопящую пасть. Собаке собачья смерть. Надеюсь император не шибко расстроится утратой любимого братца. Под башней лязг, стоны и вопли. Половцы, оправившись от удара, настырно лезут в ворота. Дружинники тают как снег под мартовским солнцем. Князь зарычал и спрыгнул в самую гущу. Любой ценой отстоять ворота, оплакивать павших будем потом. Подсек ноги двоим. Половецкая сабля скользнула по шлему. Копье ударило в грудь, благо держит броня. Срубил степняка в меховой шапке, отбил выпад и отрубил противнику кисть. Рядом, иззубренными клинками бьются витязи в окровавленных, иссеченных доспехах. На каждого десяток врагов. Половцы лезут и лезут, не удержать. Все меньше дружинников у Романа. Падают замертво воины в светлых доспехах. Удары посыпались со всех сторон. Левое плечо и бок обожгла острая боль, рука повисла сухой, безжизненной плетью. Перед глазами поплыли цветные круги. Не сдюжить... Внезапно натиск ослаб, печенеги, только что остервенело бросающиеся на меч, попятились и побежали. Подскочившие воины, в остроконечных шлемах, прикрыли князя каплевидными щитами. Из сечи и дыма, чертом выскочил посадник Никита, раскроил половецкую башку кистенем и заорал безумно и весело: - Не ждал княже? А вот он я, во всей красоте! - Ты откуда? - прохрипел Роман. - Пошто стену оставил выпороток свинячий? Кто повелел? - Уймись князь, эко тебя таращит, - расхохотался посадник. - Я тебе жисть спас, а ты собакой кидаешься. Все, кончился город, гляди. Роман Игоревич отвлекся от боя. Половцев отбросили за ворота, напластав целый вал из окровавленных тел. Да что толку. Степняки перелезли через оголенные стены сразу в десятке мест. Бой идет между башен и выплескивается на улицы. Таран разбил Сурожские ворота. - Отходим, - велел князь, увлекая за собой остатки дружины и ратников Никиты. Город занялся огнем. В пламени мечутся дети, женщины и старики, падая под саблями степняков. Битва превратилась в побоище. В переулках, среди дыма и искр, то и дело вспыхивают короткие, ожесточенные схватки. Сопротивляется смертельно раненый Корчев. Последние защитники стекаются к ступеням древнего храма Святого Иоанна Предтечи, откликаясь на печальный перезвон набатного колокола. Всего собралось не более сотни. Половцы вливаются за стены полноводной рекой. Времени осталось не много. Роман Игоревич перекрестился и начал говорить веско и скорбно: - Я, Роман, сын Игоря Ярого, князь тмутороканский и корчевский, защитник Тавриды и Южной Руси говорю: отныне я не владыка вам, сегодня вы братья мои. Всех вас зову я сегодня на последний, кровавый пир. Братство скрепленное железом и юшкой, одобрительно загудело. Распрямились понурые плечи, ушла боль от тяжелых ран, глаза вспыхнули священным огнем. Огнем не греческим, быстрым и проходящим, но огнем русским яростным и негасимым. Тем пламенем, что можно только зажечь, унять его уже невозможно. - Пришел наш час,- Роман пошатнулся и едва не упал. - Сегодня мы примем смерть на руинах последнего русского города благословенной Тавриды. Я не боюсь. Не боюсь, потому что земля эта русская, была и есть, от крови Святослава, через жизни наши, в будущие века. Мы вернемся, не мы, так дети наши, дети и внуки наших детей, пусть через сотни лет, но вернутся. Русский стяг взовьется здесь снова и никогда более опущен не будет. Вижу. Верю. Так будет! Сотня русских витязей, за тысячи верст от своей многострадальной страны, с грохотом ударили клинками мечей о щиты. Общий вздох эхом пронесся по храмовой площади мертвого Корчева: «Вижу. Верю. Так будет».