…Короткая фраза, высвобождающая заложенное в артефакт заклинание, – и в лицо Таля полетел комок странной субстанции, раскрываясь в полете в светящуюся сеть. Завизжала Лани, свистнул над ухом метательный нож, и в этот момент Сеть накрыла Ларгета. Такая же, что спеленала Учителя на развалинах школы!
– Есть, – завопил пленивший его маг и тут же переключился на Лани. – Брось нож, девка! Сдавайся по-хорошему! Ну сказано тебе, брось нож!
– Лови, – выкрикнула Лани, нож вонзился в плечо мага.
Его напарник выругался, бросаясь к девушке.
– Ладно, по-хорошему ты не умеешь. – Тот, что с жезлом, резко побледнел то ли от злости, то ли от боли.
Таль пытался ударить молниями, но Сеть не давала ему колдовать. В полном отчаянии он пытался разорвать невесомую субстанцию руками, понимая, что попытка эта обречена на провал.
Откуда-то хлынула волна обжигающей Силы, сконцентрировавшись в кончиках пальцев. Таль рванул Сеть повторно, и она начала гореть. Ладони пылали в темноте, с кончиков пальцев слетали искры. Сеть с треском лопнула, опадая на землю…
Вот оно! Сила послушно хлынула в кончики пальцев, затанцевала искрами на поверхности стены. Таль ощутил, как корчатся в незримом огне обрывки чужих заклинаний. Действует! Пока странная Сила не покинула его, Таль повернулся к двери. Здесь чары еще держались, Ларгет ощутил сопротивление, и все-таки его огонь был сильнее. Медленно, неохотно заклятия поддавались. Кончики пальцев жгло так, будто их опустили в кипяток, Таль прикусил губу, чтобы не закричать. Можно было сделать передышку, собраться с силами, но уверенности в том, что он сумеет сотворить чудо еще раз, у Ларгета не было.
Паутинка чар лопнула и скукожилась. Ларгет с силой тряхнул пальцами, освобождаясь от… чего? Он не знал, как называется то, что сейчас случилось. Да это его и не волновало. Чары сняты с двух стен и двери – может быть, этого хватит, чтобы творить в камере заклинания?
Но сначала надо было позаботиться о руках. На кончиках пальцев вздулись волдыри, Ларгету становилось дурно при мысли, что этими вот руками ему придется делать магические пассы.
Таль сел в угол, поискал магическую линию. Чувствовал он себя так, как могло бы чувствовать себя выжатое белье, будь оно человеком. Золотой шар, дрожа, загорелся у него на ладони. Сил едва хватило, чтобы его зажечь, битва с зачарованными стенами стоила ему слишком дорого.
Золотой шар коснулся обожженных пальцев, слизывая с них волдыри. Таль едва не заплакал от неожиданного облегчения, хотя правая рука все еще болела. Он аккуратно перенес шар на другую руку и повторил операцию. После чего устало поднялся, добрался до небрежно заправленной койки (хоть не охапка соломы, и на том спасибо) и завалился спать. Что он будет делать, если маги Ковена обнаружат нарушение защиты камеры, Таль даже не думал.
Лани сжалась в комок и тихо выла от страха. Непонятный Ковен, страшный Архимаг, опасность, грозящая ей и ее друзьям, – все это пугало ее. Но тесные стены, давящий потолок и одиночество, полное одиночество в серой отвратительной камере – приводили ее в ужас. Она била маленькими кулачками в наглухо закрытую дверь, она кричала, требуя выпустить ее, пока не сорвала голос. Никто не открыл, никто не откликнулся.
Если бы в камере имелось хоть малюсенькое окошко, ей было бы легче. Запертая в каменном гробу, девушка то ли умирала, то ли сходила с ума. Она каталась по полу, раздирая одежду, визжала, осыпала проклятиями Архимага и весь его бредовый Ковен – пока хватало сил.
Сейчас она сидела в углу, прижав к груди окровавленные руки, и тихо не плакала даже, а выла. Ощущение, что она сходит с ума, усиливалось, Лани засунула кулачок в рот, чтобы не закричать…
И… почувствовала вкус своей крови – крови дракона.
Лани закричала в полный голос, не понимая, что происходит. Мир рассыпался на мириады серебряных искр, кружившихся в каком-то безумном танце. Виски пронзило острой болью, но охватившее девушку беспредельное наслаждение забивало все прочие ощущения. Она менялась – и это изменение было чудесным, чарующим, великолепным. Кто она, что она – она не знала, она забыла уже, кем была минуту назад – безумно, бесконечно долгую минуту.
Испуганный крик сменился восторженным ревом – не тем, что может издать человеческое горло. В просторной комнате лежал, свернувшись, великолепный юный дракон и с восхищением рассматривал свое отражение в зеркале (Архимаг расщедрился, поместив ее в довольно приличную камеру). Стены и потолок по-прежнему давили на нее, но теперь это вызывало уже не страх, а ярость. Ее, свободного дракона, посмели поместить в каменную клетку? Где даже невозможно расправить крылья, чтобы полюбоваться их красотой?
Лани – нет, Эланиэль – грозно взревела. Мощный шипастый хвост ударил в каменную стену, заставив здание содрогнуться. Стена покрылась трещинами, но устояла, что еще более усилило ярость дракона. В коридоре засуетились, забегали – если кулачки девушки не могли привлечь внимание охраны, то драконий хвост подходил для этого как нельзя лучше. Лани злорадно ухмыльнулась во всю зубастую пасть. Ну теперь они у нее попляшут!
Повторный удар – и куски камня вываливаются вниз, вызывая приступ паники у задравшей головы стражи. Еще миг – и прекрасный серебристый дракон взмывает в безоблачное синее небо.
Чудовищный удар, потрясший здание, Нанок ощутил всем телом. С грохотом обрушилась стена, едва не придавив несчастного грамотного варвара, густым серым облаком взвилась пыль. И сквозь нее Нанок успел увидеть серебристую тень, секундой позже исчезнувшую из виду.
Ни фига себе, подумал варвар. Они что, и драконов в тюрьму сажают? Нанок покачал головой и воспрянул духом. Ненормальные маги, сажающие в тюрьму драконов, долго прожить не могут. Беодл свидетель, он еще выберется отсюда живым. Или хотя бы погибнет достой-ной воина смертью.
Нанок, извиваясь змеей гадюкой, выполз через отсутствие стены в ту камеру, где держали дракона. Пыль еще не окончательно осела, и варвар постоянно чихал, вытирая нос о собственное плечо.
Солнце ласково потрепало его по щеке золотыми лучами. Нанок улыбнулся.
В двери тяжело заворочался ключ, обитая железом дверь нехотя распахнулась. Тюремная стража. Ну куда же без нее.
– Стена! Это ты сломал? – Стражник был совсем молодой и глупый.
– Ага, – мрачно сказал Нанок. – Всю ногу отбил, крепкая, зараза.
– Да не слушай ты его, – посоветовал страж постарше, держа в руке обнаженный меч. – Врет все.
– А девка? С девкой что сделал, говори, гад! – не унимался молодой.
Нанок лениво сплюнул на пол.
– Мал ты еще, козлик, знать, что с девками делать, – ответил он с ехидной ухмылкой, которую молодой тут же стер кованым сапогом. Нанок вторично сплюнул, на этот раз кровью.
– Давай, врежь еще, – посоветовал он. – Недолго тебе осталось. Что с тобой сделают хозяева, узнав, что девку упустил?
Молодой побледнел, то ли от злости, то ли от страха за свою горемычную судьбу, и пнул Нанока вторично.
– Оставь, – приказал старший. – Он ни при чем здесь. Чары какие-нибудь, не иначе.
– Чары! – вскипел молодой. – Думай, о чем говоришь! Все камеры защищены от магии! Быть не может, чтобы кто-то колдовать сумел!
– Много ты в чарах понимаешь, – хмыкнул старший. – Знаешь что? Надо этого медведя к Ассистенту оттащить. Пусть ему и объясняет.
– Так он тебя и примет, – насупился младший. – Надо сперва лейтенанту доложить, он – капитану… А попробуешь по-другому – схлопочешь сначала от сержанта, потом от лейтенанта, потом от капитана…
– Твоя правда. Доложить надо без промедления, а то как бы не вышло чего…
– Понял я, понял. – Молодой нетерпеливо тряхнул наспех натянутой каской. – Сейчас-то что делать?
– Сейчас этого поместить в другую камеру и проверить остальных пленных – может, еще кто сбежал. Да не одним, а с бакалаврами, пусть сами разбираются, магия там или что, наше дело сторона.
– Юг? – уточнил молодой насчет стороны.