— Сейчас я короную молодую супругу, — пробасила королева, направляясь к Мари Коз и протягивая ей бумажную корону.
То ли Мари Коз заподозрила ловушку, то ли проникла в тайный смысл происходящего, но как бы там ни было, с душераздирающими воплями она упала к моим ногам и обвила их руками.
Внезапно хохот, становившийся всё громче, стих, воцарилась тишина, и взоры устремились на низенькую дверь узкого домика, стоявшего вплотную к церкви Сен-Николя.
Дверь медленно отворилась, и на пороге появился низенький священник с морщинистым лицом и длинными седыми волосами, падавшими ему на плечи. Ему, наверное, было зябко, и он кутался в плащ, какие обычно носят горцы. За ним виднелось морщинистое женское лицо — старушка высоко поднимала огарок свечи, источавшей красноватый свет. Священник улыбался доброй улыбкой, и я догадался, что это был старенький настоятель церкви Сен-Николя.
— Дети мои! Что случилось? Что с вами творится сегодня вечером? — прошамкал он.
Рука королевы повисла в воздухе. Девицы с мётлами бросились наутёк, словно прислужницы дьявола, попавшие под дождь святой воды. Толпа замерла.
Но у меня не осталось времени для созерцания безмятежной красоты, которой дышал облик старца. Раздался крик:
— Меригон! Они идут!
Размахивая палкой, по церковным ступеням взбежал человек с окровавленным лицом и, обращаясь то к Меригону Комбру, то к толпе, закричал:
— Убийцы! Советники из Ла Дорад притащили солдат с двумя кулевринами, с аркебузами, и солдаты уже очистили мост. Скоро они доберутся и до нас.
Спокойно пожав плечами, Меригон Комбр шагнул вперёд и, разведя руки, произнёс:
— Я сделаю с советниками из Ла Дорад то же самое, что сделал с советником Жаном Мандроном, — расквашу им хари.
В самом деле, пятнадцать лет назад, во время одного из мятежей, он сломал нос Жану Мандрону.
Неподалёку от площади раздались выстрелы.
— Туши факелы! — крикнул кто-то, и в секунду вокруг воцарилась темнота.
Чья-то сильная рука схватила меня и с такой скоростью потащила по тёмной улице, что я едва успевал перебирать ногами. Пока похититель не заговорил, я, признаюсь, дрожал от страха как осиновый лист. Но стоило мне услышать его голос, я сразу узнал Торнебю.
— Поворачивайте направо, спрячемся у меня, — прокричал мне мой верный спутник.
Прежде чем последовать его приказу, я обернулся, и передо мной предстала картина, напоминавшая безупречно выписанную миниатюру: стоя под восемью жуткими мумиями церкви Сен-Николя, среди мечущихся теней, старенький священник поднимал дрожащую руку и, улыбаясь, поводил ею, пытаясь успокоить своих неразумных духовных чад.
По дороге в Памье
— Неудачи закаляют душу, — изрёк я, обращаясь к Торнебю. — Я по-прежнему надеюсь спасти человечество, то есть, говоря попросту, найти Грааль и, подобно алхимику, превращающему свинец в золото, изменить людские сердца.
Тревожно вглядываясь в даль, Торнебю ответил:
— Жаль, мы не можем превратить во-о-о-н тех всадников на горизонте в мирных крестьян, идущих с поля. По всем статьям это стражники, посланные за нами в погоню.
Мы подошли к развилке. На краю поля громоздились связки соломы. Рядом бил ключ, и вода его стекала в жёлоб, выдолбленный в стволе дерева. Вдалеке виднелись дома и журчала река Арьеж, услаждая слух жителей окраин Памье. Мирный сельский пейзаж не предвещал ничего дурного, а тёплая тишина, разлитая над полями, напоминала о надвигавшемся вечере задолго до его наступления.
— Всадники ещё далеко, вряд ли уже нас заметили, — продолжил Торнебю. — Так что, пока не поздно, спрячемся в соломе и пропустим их.
Мы так и сделали, но кто мог предположить, что конники тоже решат сделать привал у ключа. Всадники — а их было пятеро — спешились и уселись неподалёку от нашего укрытия, поджидая, пока напьются кони. Жизнерадостный субъект, физиономия которого показалась мне знакомой, подошёл к ключу и холодной водой омыл потное лицо. Отдыхая, приятели продолжали разговор, очевидно начатый по дороге.
— Его жена, укатившая с шевалье де Поластроном, — говорил жизнерадостный субъект, — просто воспользовалась случаем.
— Никто её не упрекнёт, — ответил стражник, сидевший ближе ко мне. — Кому понравится, когда тобой, такой молодой и красивой, на глазах у всех пренебрегли, отдав предпочтение стареющей девке Мари Коз.