- Но... Мария,- запричитала она.- Не думаете же вы, что она имеет какое-нибудь отношение... к смерти Натали?
Шейн повернулся к ней на пути к двери.
- Возьмите-ка это,- сказал он,- и пусть пока все это побудет у вас. Если нам придется искать деньги, чтобы выкупить оригиналы, ничего не поделаешь.
Он схватил ее руку, вложил в ладонь нитку жемчуга и сомкнул ее пальцы.
ГЛАВА 7
НЕПРЕДВИДЕННЫЕ СТЕЧЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
Неожиданно Шейн сообразил, что у него осталось крайне мало времени, чтобы аннулировать свой заказ на рейс в дневном самолете. Когда он добрался до такси, то обнаружил, что его преданный водитель спит, сидя за рулем машины. У него еще был шанс сохранить за собой номер в гостинице на ночь. Он разбудил водителя, сел в машину и дал ему адрес.
Таксист зевнул, выпрямился и взглянул на часы.
- Ей-богу, мистер...
- Живей, поторапливайся! Я за все заплачу!
- Еще бы! - ответил тот, и машина рванула с места. Клерк, тот же самый анемичного вида молодой человек, который
находился у стойки, когда Шейн расплачивался за гостиницу, сказал:
- О, мистер Шейн, вы вернулись?
- Как насчет моего номера на сегодняшнюю ночь? - поинтересовался Шейн.
- Но мы уже отправили ваш чемодан в аэропорт,- ответил он.- Вы сказали...
. - Мой номер,- повторил Шейн,- я могу в нем остановиться?
- О да. Пока его еще никто не занял. У вас дело в Майами? - Клерк оперся на локти, поставив их на стойку, его блеклые голубые глаза сияли.
- Что-то в этом роде.- Он пошарил рукой в кармане и, вынув полдоллара, бросил его молодому человеку.- Спасибо. Я хочу послать телеграмму.
- Разумеется, мистер Шейн.- Молодой человек швырнул на стойку пачку желтых листов.
Шейн вооружился скрипучим пером, торчащим из бутылочки с чернилами, чтобы написать телеграмму Люси Хамильтон:
"Опоздал дневной самолет. Надеюсь успеть ночной. Постарайтесь удержать Белтона".
Он позвонил в аэропорт и аннулировал свой заказ на дневной рейс, затем попросил место на ночной. Представитель авиатранс-рортной компании встретил его отказ явно неприветливо и отказался давать какие-либо гарантии, предложив ему вместо этого позвонить за пару часов до того, как он будет готов выехать, или прибыть в аэропорт к отлету самолета. Часто случается, что в последние минуты освобождаются места.
Шейн повесил трубку, отправился на кухню и уже накладывал кубики льда в высокий стакан, когда вдруг вспомнил, что в номере
не было спиртного. Последнюю бутылочку коньяка он упаковал в чемодан, который уехал в аэропорт.
Он вывалил кубики льда в раковину и вернулся в гостиную, на ходу вынимая из кармана копии писем. Устроившись в кресле, он начал читать их. Невозможно было сказать, в каком порядке они были написаны. Перетасовав их как карты, он взял то, что лежало сверху.
"Среда, вечер.
Моя единственная прелесть,
я просто должен поговорить с тобой сегодня вечером, дорогая. Я чувствовал себя чертовски одиноко в офисе. Кажется, прошли уже месяцы, а не дни, с тех пор как ты покинула его.
Новая девушка вполне квалифицированна, но я ужасно скучаю по тебе. Сегодня я диктовал, а она сидела неподалеку от меня на твоем месте. Должно быть, я замечтался, так как в середине письма сказал: "У тебя самые красивые глаза на всем свете, любовь моя". Она взглянула на меня, захихикала и сказала: "И это тоже надо писать?" Я отшутился, но... ты знаешь, я думал только о тебе, дорогая.
Я должен видеть тебя!!! Я позвоню тебе завтра из офиса. Ты понимаешь, я не осмеливаюсь звонить отсюда, так как наверху есть параллельный телефон.
Я что-нибудь придумаю. Должен же быть какой-нибудь выход, чтобы избавиться от нее. И. тогда мы сможем быть вместе - навсегда.
С любовью к тебе,
ВИКИ".
Шейн вздохнул и отложил письмо в сторону. Некоторое время он сидел нахмурившись, затем взял в руки следующее письмо.
"Понедельник, утро, 4 часа.
Моя любимая,
я не могу спать. Я не могу думать. Я сижу один в своей комнате, дверь в комнату жены закрыта на замок, чтобы она меня не беспокоила. Она спала, когда я пришел полчаса назад. Я уверен, она не подозревает, что я был с тобой.
Я не могу отказаться от тебя. Ты должна знать это. Тем более, после сегодняшней ночи. Я все думаю о плане, который ты предложила. Я не вижу другого выхода. Но мы должны быть очень осторожны. Ради тебя, дорогая, не должно быть даже намека на скандал.
Не может быть ничего плохого в том, что мы любим друг друга. Не может также быть ничего плохого и в том, что мы предпримем, чтобы сохранить нашу любовь.
Я не буду больше писать сегодня, хотя спать я тоже не буду. Я лягу в постель, и в темноте ты придешь ко мне. Твое нежное белое тело...
Я люблю тебя всем сердцем,
ВИКИ".
Шейн заерзал на своем месте, прокашлялся и вновь прислонился к спинке кресла. От этих проклятых писем у него пересохло в горле, и ему очень хотелось выпить.
Не удивительно, что Кристина была готова не останавливаться ни перед чем, лишь бы только письма не попали к ее мужу. Ни один мужчина, если он в здравом рассудке, не мог бы отделаться смехом от такого доказательства. Какими, же человеческими качествами обладал Виктор Моррисон, чтобы сочинить целую серию писем и подсунуть их девушке, которая никогда не была его возлюбленной? Если Кристина не лгала ему, это была самая фантастическая интрига, с которой он когда-либо сталкивался.
В эту минуту он уже не был столь уверен в том, что Кристина говорила ему правду. Прежде, когда он вел другие дела, женщины ему часто лгали, но никогда еще он не выслушивал и не читал столь экстраординарного доказательства, как это.
Он взял в руки третий листок с чувством непреодолимого отвращения.
"Четверг, вечер. Милая,
как чудесно было услышать сегодня по телефону твой родной голос, но я не осмелился высказать все, что было у меня на душе.
Ты должна быть более терпелива, дорогая. Я умоляю тебя подождать еще немного. Еще чуть-чуть. Я обещаю тебе еще раз обдумать тот план, который мы обсуждали. Я уже прорабатываю его детально. Если ты предпримешь что-нибудь в своем нетерпении, для нас это будет означать конец всему.
Умоляю довериться мне. Я живу только мыслями о тебе и ожиданием встречи с тобой. Но скоро ничто не сможет разлучить нас.
Твой ВИКИ".
Четвертое письмо, по-видимому, было написано ранее трех, уже прочитанных Шейном.
"Пятница, полдень. Моя дорогая,
я сижу здесь, в офисе, а солнце бросает сквозь жалюзи косые лучи на пустой стул около стола.
Я чувствую себя несчастным и совершенно одиноким. Я думаю,
ты была права, когда решила уйти. Так не могло больше продолжаться. Ты была права. И так будет всегда. У моей жены появились некоторые подозрения, и теперь, когда ты ушла, она перестанет придираться ко мне по пустякам.
Но, моя дорогая, в моем сердце ужасная пустота. Твой уход не может означать конец всему. Я должен увидеть тебя как можно скорее. Я понимаю, тебе трудно удовлетвориться теми крохами моей любви, которые я могу дарить тебе пока. Но, клянусь, я придумаю что-нибудь, чтобы ты одна владела мною всецело.
Завтра я позвоню тебе из клуба.
Твой безрассудный и обожающий тебя,
ВИКИ".
Шейн положил последний листок сверху трех остальных и некоторое время сидел в размышлении, глядя в пространство перед собой. Он сидел, опустив плечи, потирая мочку левого уха большим и указательным пальцами правой руки. Потом он провел пальцами по своим рыжим непослушным волосам, поднялся и начал ходить из угла в угол.
Впервые он был совершенно сбит с толку. Он хотел верить Кристине. Но как он мог? Эти чертовы письма были уликой. Это не вызывало никаких сомнений. Бернард Холлоуэй подтвердил, что они были написаны Виктором Моррисоном. К тому же четыре свидетеля подтвердили, что они были обнаружены в комнате Кристины.