— Отпусти ее.
Я яростно моргаю, пытаясь сфокусироваться, и знаю, что забрызгал его кровью, но когда я вижу то, что передо мной, у меня проблемы посерьезнее, чем потеря сознания.
Кэмден Арчер растянулся на плюшевом кресле в своей комнате лицом к окну.
Под ним, на полу, сидит Прескотт, избитая до полусмерти.
Пистолет у ее виска. Рука, обхватившая ее шею, покрытая фиолетово-красными синяками. Я чувствую, как сжимается горло. Дышать. Вдох. Не теряй дерьмо.
— Диабла была единственной болезнью, от которой я не мог избавиться. — Его шикарный английский акцент сейчас звучит так далеко. Он гладит ее по голове. Почему он гладит ее по голове? Я хочу остановить его, но не могу. Я знаю, что если я не убью его в ближайшее время, то умру сам. Но я не могу случайно прижать нож к его горлу, потому что он может нажать на курок.
— Что такого в Прескотт Берлингтон-Смит, что ставит взрослых мужчин на колени — спрашивает он вслух. Мое тело подводит меня, я падаю и хватаюсь за спинку его сиденья для равновесия. Ему все равно, что я приставил нож к его горлу. У меня такое чувство, что его больше ничего не волнует.
Но меня волнует. Я так забочусь о девушке, которая вынуждена сидеть между его ног. И меня губит то, что я не могу ее спасти.
— Это нормально — падать, Натаниэль. Мы все иногда падаем. — Его пистолет убирает волосы с ее лба почти мило. — Знаешь, я видел тебя несколько лет назад, когда навещал своего отца в Сан-Димасе. Никто не пришел к тебе в гости. Ты проводил время во дворе. Ты казался таким невидимым внутри своего большого тела. Ты думаешь, что нашел ради чего жить, но она принадлежит мне. Искусство отпускать. . . — Он хихикает. — Я никогда не был хорош в этом.
— Убей нас обоих и уходи, Нейт. Я хочу, чтобы он умер, — командует моя смелая девушка на заднем плане, но я уже плохо слышу. Все становится белым. Голоса приглушены. Мои часы перестают тикать.
Я эгоист. Я никогда не позволю ему убить ее, даже если она этого хочет.
— Да, Натаниэль. Убей нас обоих, — слышу я его эхо сквозь красную, жгучую боль, пульсирующую между висками. — Наше время вышло.
Впервые с тех пор, как мы с Горошком встретились, меня что-то осенило. Я не смогу спасти ее. На этот раз она одна.
Мне потребовались долгие секунды, чтобы понять, что я лежу на полу с широко раскрытыми от ужаса глазами. Я смотрю на ножки кресла, спина Горошка между ног Кэмдена. Я хочу двигаться. Мне нужно двигаться. Чтобы выпрыгнуть из моей кожи и быть сильным для нее. Река моей крови начинает течь к ней.
Пытаясь держать глаза открытыми, я пытаюсь заговорить с ней, хотя едва могу шевелить губами. Белое становится черным, и наша совместная дикая поездка подходит к концу. Если бы я мог чувствовать что-то последнее перед смертью, я бы хотел, чтобы это был ее дурацкий стрессовый мячик, отскакивающий от моего лица. Она выглядела такой обнадеживающей и живой в тот день, когда мы вместе выехали из Стоктона. Это заставило меня влюбиться в нее. Весь этот дух. Она чертовски сверкала, динамитная шашка в кромешной тьме моего существования. Кантри Клаб не оставила мне выбора. Она вырвала мое сердце из груди. Удивительно ли, что я могу трахаться только с одной девушкой, что она мокрая только для меня? Она дает мне бурю, а я даю ей покой.
Но я не могу дать ей свой покой прямо сейчас.
Потому что я ушел.
ПРЕСКОТТ
Кэмден
Такой простой, что он не мог выделиться в черном море. Но он носит сшитые на заказ костюмы, хитрую улыбку и уверенность человека, которому никогда не приходилось считать свои гроши. Любит: пить, трахаться и использовать силу отца, чтобы добиться своего. Любит : Меня. Ненавидит: Все и всех, кто может встать между ним и мной.
***
— Опусти пистолет. — Мой тон танцует высоко и низко. Дерьмо. Все могло быть по-другому, если бы Нейта здесь не было. Меня бы гораздо меньше заботила моя смерть.
Я знаю Кэмдена, и если он убьет меня, то будет горевать обо мне больше, чем о своем отце. Он осыпал меня поцелуями, мокрыми от слез и вонючей сигаретной слюны, с тех пор, как ударил меня и вытащил из машины. Он приказал Саймону оставаться в гостиной и ждать Нейта, а тот потащил меня в свою спальню, целуя, плача, извиняясь и одновременно пиная меня по лицу.
Такой безумный. Такой сумасшедший. Такой ебанутый.
Он бормочет что-то о том, как мы могли бы быть отличными родителями. Я не слышу ни слова, которое он говорит. Единственный звук, который звучит внутри моего черепа, это Нейт, Нейт, Нейт.