Визг.
Визг.
Визг.
Стоп.
— Прескотт. Так мило с твоей стороны заглянуть. — Он перекатывает слово «заглянуть» на языке, не позволяя каламбуру ускользнуть от меня. Я могу лежать на полу, но мой подбородок все еще высоко и вызывающе. — Забавно, я не помню, чтобы ты навещала меня, когда я был в государственной тюрьме.
Я гордо поднимаю голову, мои глаза привыкают к яркому свету, и бросаю кровавую, алую улыбку, комплиментом его правой руки.
— Не грусти. Обещаю регулярно посещать твою могилу.
Он сверкает зубами, хотя его это совсем не веселит, и дергает указательным пальцем в сторону. — Посади ее задницу, привяжи ее к этому стулу. — Он вздергивает подбородок в том же направлении. Я позволяю мускулистым парням делать то, что он сказал, наблюдая за ним сквозь полуприкрытые глаза, пока просчитываю свой следующий ход. Годфри выглядит нежным, хрупким. Тюрьма Сан-Димас сделала работу, которую я не смогла закончить, и еще больше ослабила его. Его хромота усилилась, а щеки впали. Но я знаю лучше, чем думать, что это сработает в мою пользу.
Именно тогда, когда короля собираются свергнуть, он становится самым злым.
Годфри.
Англичанин шестидесяти с лишним лет, с головой, переполненной белоснежными волосами и такими же усами, ковыляет ко мне, выставляя каждую ногу полукругом. Любит: деньги, смотреть, как другие корчатся от боли, и своего сына Кэмдена. Не любит: когда люди пересекаются с ним… и со мной .
У Годфри есть четверная трость с теннисными мячиками на каждом конце. Он сжимает его в руке до бледных костяшек пальцев. Белые эластичные кроссовки, шорты-бермуды и гавайские рубашки на пуговицах — его униформа. Он всегда выглядит как пенсионер-турист.
Полиция реже придирается к туристам.
— Что в сумке, милая девочка?
— Я разбила тебе колени, твои руки в порядке. Ты можешь расстегнуть и посмотреть сам, — чирикаю я, и тут же получаю еще один шлепок от Себа. Мое тело разбивается о грязный пол, слой пыли прилипает к моему языку.
— Кэмден скучает по тебе. — Голос Годфри плывет над моей головой. Спокойный. Собранный. Сумасшедший. — Он приедет в США в следующем месяце. Очень хочет тебя увидеть.
Скорее ,очень хочет убить меня. Я вздрагиваю в своем платье Прада.
— Я предполагаю, что поэтому мое сердце все еще бьется в моей груди? — Упомянутый орган бьется так быстро, что почти прожигает дыру в моей коже, брызгая на пол.
— Да. — Годфри наклоняется до уровня моих глаз и хлопает меня по носу, изображая нежность. — И нет. Я позволю моему сыну делать с тобой все, что ему заблагорассудится, после того как ты будешь томиться в нищете. Бить тебя, трахать тебя, насиловать тебя. Он был бы более чем счастлив поставить все три галочки. Но после того, как он покончит с тобой, ты вернешься в мои любящие руки. И поверь мне, Прескотт, пуля в голову не доставляет удовольствия. У меня есть план твоей смерти. Ты станешь примером, уроком для всех. — Он проводит своим длинным тонким пальцем по моей шее, ударяя меня по подбородку, чтобы поднять голову.
Наши глаза встречаются, воздух между нами сверхзаряжен — зажги спичку, и все взорвется. На его морщинистом лице расплывается широкая ухмылка.
— Это будет красивая смерть. Яркая, ослепительная и изобретательная. Немного похоже на тебя, если подумать.
Я сглатываю, бросая взгляд на Себа и мускулистых мужчин. Они стоят позади Годфри со скрещенными руками, их мазохистское ликование едва сдерживается жесткой шарадой.
— Но обо всем по порядку — жилье. — Его тон становится радостным, и он выпрямляется, хлопая в ладоши. — Прескотт Берлингтон-Смит посадила меня в тюрьму на несколько хороших лет. . .и теперь она отведает своего собственного горького лекарства. Она собирается усвоить урок о времени. Как ужасно медленно оно движется внутри четырех толстых стен из ничего. Позовите мне Бита и Инка. Сейчас же.
Двое мужчин врываются на склад в идеальное время. Годфри всегда отличался пунктуальностью. Один — пухлый невысокий мужчина в лыжной маске и синем комбинезоне. Второй — высокий, сложенный парень. На нем черные рваные джинсы-скинни, словно вторая кожа, в заднем кармане свернутая книга, военные ботинки — без шнурков — и соответствующая черная толстовка с капюшоном. Его прямые темные волосы по-современному зачесаны назад, маска Гая Фокса закрывает лицо. Вы можете видеть по его форме, позе и тому, как лениво он держит свое мускулистое тело, что за маской скрывается мужчина, который видит больше киски, чем пачка Тампакса.