Марсику показалось, что он наблюдает все это уже с час, но на самом деле прошло всего несколько секунд. Он сделал шаг назад, заметив сбоку еще одного бойца, лежащего на своем месте, неестественно вывернув голову. Ни Волка, ни остальных не было видно. Впрочем, их судьба мало интересовала сейчас Марсика.
Эта тварь, которую язык не поворачивался назвать человеческим именем, издала резкое, похожее на змеиное шипение, и в один скачок приблизилась к Марсику. Тот уже попрощался с жизнью, но чудовище отпрянуло, увидев что-то у него на груди.
Это была массивная золотая цепь с тяжелым крестом. В голове Марсика как будто что-то щелкнуло, и он вспомнил фильмы ужасов про оборотней, вампиров, святой воде и так далее.
— Так ты этого боишься! — взвизгнул он, срывая крест с шеи, и размахивая им перед мордой монстра. -
Ты этого бо…
Закончить он не успел. Рука твари одним движением перехватила его за запястье, а вторым вырвала руку из локтевого сустава, выбросив ее в угол.
Марсик вскинул правую руку с пистолетом, но и эта его рука повторила судьбу левой, улетев в другой угол. Теперь ему оставалось только заорать от боли и ужаса, что он и сделал, бросаясь к дверям. Эта тварь почему-то не преследовала его, вслед понесся лишь отвратительный хохот — такой он уже слышал когда-то на берегу моря, так хохотали крупные чайки.
Марсик вылетел на двор через закрытые двери. Там он увидел своего шофера, разделанного, как кабана. Над ним, измазанные кровью и чем-то еще, сидели Волк и его боец, лунатичными движениями отправлявшие себе в рот трепещущие куски мяса. Лицо Волка было страшно изуродовано — в глубоких, полуоткрытых порезах. Когда он прятался в тень, они были незаметны.
Животное желание жить овладело Марсиком. Размахивая кровоточащими культяпками, он несся в неизвестном направлении, задыхаясь и отплевываясь. Силы быстро покидали его, но он не понимал, что близится агония. Мутнеющим взглядом он нашел какую-то большую и мягкую на вид кучу и рухнул на нее, чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть. Ему даже показалось, что боль в руках утихает — главное не смотреть на раны.
Блаженно закрыв глаза, он повторял:
— Выживу, выживу… — и казалось, новые силы наполняют его. Он ощущал какой-то зуд, распространявшийся по телу и начавший затмевать боль.
Марсик открыл глаза и понял, что совершил самую большую глупость в своей жизни: мягкая куча, на которую он так удобно завалился, оказалась огромным лесным муравейником, и его встревоженные обитатели теперь тысячами облепили пришельца. Особенно много их было на ранах, целыми ручьями они вливались в кровоточащие сосуды, как толпы пассажиров во входы метро. Когда Марсик понял, что ничего не сможет с этим сделать, он заорал так, что его горло наполнилось кровью из разорванной гортани.
Теперь ему хотелось просто умереть как можно больше. Но и это не получалось. Маленькие красные изуверы делали свою работу уверенно, но медленно. Еще какое-то Марсик ползал между деревьев со ртом, ушами и глазами, наполненными копошащимися тварями. Наконец, уцелевшим глазом, он увидел какие-то две фигуры, приближающиеся к нему.
Он узнал Волкова и Зайца, таких же, как прежде. Он понял, что они пришли спасти его…
— Заяц, Волк, — попытался крикнуть он, издав на деле лишь негромкое мычание.
Они приближались. Он радостно засмеялся, выхаркивая сгустки изъеденной плоти из горла. С этим смехом он расстался с разумом, а потом и с жизнью.
Шпагин всегда входил в кабинет Папы без того особого благоговения, которое охватывало многих других посетителей, но с некоторой опаской — отношения с мэром у него были не очень. Он не скрывал своего отношения к градоначальнику, но тот, надо отдать ему должное, уважал за это старого волкодава, пусть почти беззубого, но все еще не утратившего окончательно чутье и хватку.
Сегодня Шпагин с трудом признал Папу. Широкое лицо его было желтым, под глазами синяки. Пил что ли всю ночь?
— Слушай Петрович. Тут такое дело… вчера позвонили мне из области, сначала взгрели ни за что ни про что…
— Бедный ты, несчастный. — подумал следователь.
— В общем, завтра ночью к нам приходит состав с каким-то секретным грузом для этой чертовой военной базы. Меня даже не посвятили, что это за груз, но намекнули — если, что — головы полетят! Так что я тебя прошу — займись этим тоже, по своей линии. Чтоб никаких там бомжей или макоедов! Я на тебя надеюсь…
Ты же знаешь — наш начальник райотдела — полный лох, я бы его тобой давно заменил, но зачем тебе эта морока… так никому кроме тебя не справиться!
— Но это же вокзал!
— Даю тебе любые полномочия, набирай себе кого хочешь. На разгрузку уйдет не больше часа. Так что ничего страшного. А за мной не заржавеет, сочтемся.
— Дождешься от тебя… — подумал Шпагин, направляясь к выходу.
Спускаясь по широкой исполкомовской лестнице, он размышлял: неужели Папа знает, что он держит его под колпаком? И следит за его контактами с Волком? Непохоже. Не мог ведь он все это придумать, чтобы отвлечь его от своей стрелки с бандитом! А ведь она у них намечалась в ближайшие дни.
Он проводил глазами «Мерседес» Папы, выехавший со двора.
— Ну ладно, ты мне еще попадешься…
Неожиданней всего было увидеть отца Василия в числе посетителей народной целительницы бабы Марьи. "Конкурирующая фирма" — такое точное определение подобрал к ней сам батюшка. Только самые крайние и необычные обстоятельства смогли вынудить его явиться на поклон к ведунье.
Белая «девятка» попа, пропылив по разбитой проселочной дороге, остановилась на окраине одного из сел в окрестностях Лесогорска, у небольшой, осевшей в землю хаты. Несмотря на то, что дело шло к вечеру, здесь обычно бывало людно — у околицы одна к одной стояли машины, по улице прогуливались ждущие своей очереди клиенты.
Однако сейчас здесь повисло напряженное затишье — неделю назад баба Марья неожиданно прекратила прием и проводила время в каких-то обрядах и молитвах.
Отец Василий, не знавший об этом, посчитал просто, что прихожане стали более сознательны, и перестали посещать «колдунью». С довольным видом он постучал в двери.
На стук открыла симпатичная девчонка, в длинной одежде, похожей на монашескую. Уткин, стоявший за спиной священника нагло вперился в нее взглядом, но она, равнодушно оглядев его, сделала приглашающий жест:
— Входите, мать Марья ждет вас…
— Так уж и ждет, — проворчал поп, по-бабски поддернув рясу, и переступив порог.
Как оказалось, он был неправ. Баба Марья действительно ждала их, сидя за длинным деревянным столом.
— Явились, ироды вавилонские, — без предисловий начала она, увидев гостей. — соизволили…
— Ну ладно мать, — проворчал поп, удерживаясь от рвущихся наружу крепких выражений. — У нас тут кое-какие вопросы есть к тебе…
— Вопросы у него! — продолжала бухтеть старуха. — Слушай лучше меня, олух ты царя небесного!
Городку нашему наказание послано за грехи наши, и твои в особенности! Адово отродье… я о нем только от бабки и слыхала, думала сказки, а теперь сама чую, и приметы все сходятся.
— Мы уже видели одного такого! — вмешался Уткин. — Но как их одолеть? Крестами? Святой водой?
— Кресты… — недовольно пробубнела бабка. — Верой нужно их побеждать. Если веришь и не боишься — то будешь жив, а они мертвы. А не веришь-так наоборот! Понятно?
— Ладно. А как их найти? — спросил священник.
— А искать их и не надо. Сами объявятся. Что-то должно статься этой ночью. Что-то близится к нам, что-то злое…
— Откуда близится? — переспросил студент.