Наконец-то, немного спокойствия. В школе я едва могла сконцентрироваться. Сегодня двадцать третье мая, а это значит, что сегодня шестая годовщина смерти моих родителей.
По дороге к кладбищу я пытаюсь вызвать в памяти их лица.
Прошло только шесть лет, но я замечаю, что с каждым годом у меня получается все хуже. Грустные мысли не способствуют улучшения настроения.
Когда я стою перед коваными воротами на кладбище, меня внезапно пробирает озноб. Солнце все так же беспощадно светит, но тем не менее я мёрзну.
Я не захотела, чтобы моя тётя Сара пошла со мной, я всегда прихожу сюда одна. Наслаждаюсь тишиной и думаю о маме с папой; это именно то, что мне сейчас нужно.
Внезапно рядом со мной проносится порыв ветра и поднимает вверх несколько листьев. Такое часто происходило, когда я здесь, и в самом начале мне казалось это жутким, но постепенно я начала представлять, что это мои родители отвечают мне, когда воспоминания о них особенно ясные.
Я нахожу надгробие.
«Здесь покоятся Мери и Сэмюель Уиллоус».
Я опускаюсь на землю рядом с могилой и закрываю глаза. Пока я мысленно возвращаюсь в то прекрасное время, то неловко улыбаюсь, и одинокая слеза бежит по щеке.
— Горько-сладкие воспоминания. Так приятно предаться им, не так ли? — голос доносится словно из ниоткуда, и я подскакиваю на месте.
— Горько-сладкие…? Что за черт? Ты кто? — передо мной стоит какой-то тип, который хочет произвести впечатление крутого, сложив руки и самодовольно ухмыляясь.
— Корвус Рейвен, миледи. А Вас как зовут? — он изображает поклон и протягивает мне руку. У этого типа явно не все в порядке с головой. Я перекидываю рюкзак через плечо и ухожу.
— Что за манеры? Я же только спросил ваше имя.
«Идиот! Почему я вообще должна уходить? Это он должен уйти! Как ему могло прийти в голову клеить меня здесь?» — в ярости я снова поворачиваюсь к нему.
— Это какая-то твоя уловка? Флиртовать с девушками на кладбище? — он, защищаясь, поднимает ладони перед лицом, и на его голубые глаза падает несколько коротких прядей белокурых волос.
— Мне очень жаль. Я только подумал, что, возможно, тебе не помешает компания. Ты выглядела такой одинокой. Мне просто пришла в голову эта мысль.
«Ах, правда? Отпирается по всем направлениям».
— Знаешь ли, большинству людей, может быть, нравится побыть в одиночестве на кладбище. В этом собственно и весь смысл, — я наконец-то выпускаю всю свою ярость, которая накопилась. Собственно я даже радуюсь, что он появился.
— Кладбище не для мертвых. Оно для живых. Чтобы скорбеть. Скорбь в одиночестве может плохо сказаться на здоровье.
«О, Боже, чего вообще хочет этот парень?»
— Еще умные изречения остались? Или ты закончил? Просто отвали, ты жуткий, — я поворачиваюсь и ухожу. Мне же все равно, что он думает. Я просто не хочу быть рядом с ним. Но я слишком рано радуюсь, так как теперь он следует за мной.
— Я? Это я жуткий? Говорит девушка в черной одежде, черными волосами и глазами как у енота. Я же только сказал «привет».
Проклятье!
Это определенно заходит слишком далеко.
— Ты не знаешь меня! Только потому, что я люблю черное, еще не значит, что я эмо или груфти[1]. Большинство людей просто не скрываются ото всех в шкафу.
Он достал меня, но тот факт, что он продолжал просто глупо улыбаться мне, вывело меня из себя.
— И тем не менее ты прячешься в шкафу. Жуткий не обязательно значит плохой. По правде сказать, это был комплимент. Смерть тебе к лицу.
Я чувствую, как мое лицо бледнеет; я хватаю мобильник, чтобы позвонить в полицию. Но, когда снова поворачиваюсь, его уже нет. Лишь одинокое черное перо лежит у меня под ногами.
Глава 2. Лучшие друзья навсегда
— … и тогда он просто исчез! Просто так. Я имею в виду, как такое возможно? — придя домой, я сразу же позвонила Джули, чтобы рассказать ей о загадочной встрече.
— По меньшей мере, он хотя бы симпатичный? — как всегда, ничто другое её не интересует.
— Ох, Джули, хоть раз попробуй быть серьёзной. На том место осталось лежать черное перо. Этот парень просто пошутил надо мной. Корвус Рейвен? Смешно, не так ли? Ясно же, что он просто хотел напугать меня.
Скорее я говорю все это для себя самой, чтобы успокоиться, но факт в том, что я все еще трясусь всем телом.
— Ну, если ты так думаешь… Говори же уже, как он выглядел? — я нервно сдуваю прядь с лица, но все равно отвечаю:
— Голубые глаза, блондин. Как серфер, только не такой крутой.