Вскользь оценив крепость деревеньки, Середин покатил вниз, миновал влажный распадок, не затопленный еще, однако, половодьем, медленно проехал под стенами, стараясь не смотреть вверх – туда, откуда, окажись он врагом, сейчас наверняка бы сыпались валуны, бревна, летели стрелы и лилась кипящая смола. Возле ворот ведун придержал лошадей, посмотрел на пухлого полуобнаженного старичка, что дремал на солнышке, привалясь спиной к теплой воротине. Пожал плечами: ну, коли стражи нет, то и вход, стало быть, бесплатный, – и въехал в селение.
Изнутри деревня показалась уже не столь прочной крепостью, как снаружи. Вдоль улицы тянулись жердяные заборы, огораживая обширные дворы. Во многих строениях отсутствие трубы выдавало сараи, а дома, добротные пятистенки, стояли довольно далеко один от другого, метрах в пятидесяти. В общем, рыхлая застройка, неплотная. Дворов сорок всего, может, чуть больше. А значит, и жителей немного. На стены, самое большее, сотни полторы выйти сможет. Не считая баб и детей, естественно…
– Эй, красавица! – натянул поводья Олег, углядев впереди девицу в душегрейке поверх простенького полотняного платья, в белом платке с вышитым синей нитью краем и с коромыслом на плече. – Пожалей путника, дай воды колодезной напиться!
Курносая туземка остановилась, окинула его васильковым взглядом, осторожно опустила коромысло на землю, освободила от крючка одну из бадеек:
– Отчего же. Хорошему человеку воды не жалко. Пей.
– Благодарю, красавица… – Ведун поднял деревянное ведро, поднес ко рту, сделал несколько глотков обжигающе-ледяной воды, куда больше пролив себе на плечи. А попробуй попей нормально из широкой емкости почти в пуд весом, да еще с толщиной стенок не меньше сантиметра! Подходящей пастью создатель разве что бегемота наградил. Олег опустил ведро, отер губы. – Спасибо тебе, красна девица, спасла от жажды. Да еще с полными ведрами навстречу попалась. Стало быть, удача меня сегодня должна подстерегать. Не подскажешь, торг у вас где будет?
– Какой ныне торг, мил человек? – пожала плечами девушка. – Он, как реки-то разлились. Ни купцам, ни покупателям хода нет. Вот и пустует площадь. Нет никого.
– Реки? – навострил уши Олег. – А их у вас много?
– За воротами Олым разлился, – зацепила красотка ведро крючком коромысла, – а по другую сторону Сосна плещется.
– Так вот отчего всё так залило! – понял Середин. – У вас тут сразу две реки разлились. И обе отнюдь не ручейки… Кстати, а как селение ваше зовется?
– Чернавой прародители нарекли… – Девушка поднатужилась, закинула коромысло обратно на плечо. – Сказывали, от шелковицы всё округ черно было, как первый сруб ставили. С тех пор черными и зовемся.
– Постой еще секунду! – попросил Олег. – Подскажи, а постоялый двор у вас тут есть?
– Есть, отчего не быть, – попыталась пожать плечами голубоглазая туземка, но смогла шевельнуть только одним. – Токмо закрыт он ныне, да и подтоплен, вестимо. За стенами, у Сосны стоит. Ныне ведь половодье, путников, почитай, нет. От Манрозий Горбатый дома и отдыхает, пока по двору волны гуляют.
– Да, среди воды мне и самому ночевать неохота, – поморщился ведун. – Может, еще у кого на постой встать можно? Я бы заплатил… Может, у тебя приют найдется, красавица? Серебра отсыплю, сколько скажете.
– Нет! – неожиданно грубо вскинулась девушка и даже отступила на пару шагов. – Откель ты тут вообще взялся, в разлив-то самый?
– Ну, нет так нет, – хмыкнул Середин, несколько обиженный подобной отповедью. – Была бы честь предложена. А более отзывчивых хозяев у вас в деревне нет?
– Хочешь, ступай прямо до самой стены, да вдоль нее до второго двора, с чуром на воротах. Там Севар Шорник живет. У него дочь средняя на выданье. Может, он примет. Ему ныне серебро в самый раз придется. Приданое ведь давать понадобится, а еще и своих младших кормить надобно.
– И на том спасибо, красавица. Удачи тебе, и мужа хорошего… – Олег забрался на облучок телеги и тряхнул вожжами. – Поехали, родная. Будут тебе скоро и отдых, и ясли с ячменем.
Найти нужный двор особого труда не составило. Земляную стену Чернавы Середин, и захотел бы, не миновал. Вдоль вала шел узкий проезд, как раз в телегу шириной; ворота, на левом столбе которых красовалась умело вырезанная, черная, как негр, личина с большими усами и бритым подбородком, трудно было перепутать с любыми другими. Похоже, от гнили деревяшку щедро пропитали дегтем и теперь мавр с запорожскими усами стал почти вечным.
Спешившись, ведун громко постучал в ворота и, отойдя обратно к телеге, привалился к боковине возка. Спустя пару минут во дворе послышались шаги, воротина чуть приоткрылась, и наружу выглянула женщина лет сорока в потрепанном сарафане, еще сохранившем праздничную вышивку – но нитки от времени поблекли, и теперь розы, травы и птицы еле угадывались на фоне материи.
– Мир этому дому, – поклонился ей Середин. – Севар Шорник здесь живет?
– Здесь, – вышла со двора женщина. – Чего тебе надобно, чужеземец? Купить чего в дорогу али шкуры продать желаешь?
– Олегом меня зовут, – решил для начала представиться ведун. – Добрые люди подсказали, ночлега у вас можно спросить. Не милости ради, хозяйка. Серебром расплачусь сполна. Половодье меня в пути застало, под крышей хотел бы переждать, а не в лесу, как пес бездомный.
– Серебром? – переспросила женщина. – Настоящим, али на золото или меха пересчитать думаешь?
– Чешуи новгородской у меня маленько есть, – пожал плечами Середин. – Хотя, коли желаете, золотых монет тоже пара имеется. Да только дороговато золотом-то за пару недель ночлега платить. Даже если в дорогу снарядите по чести и кормить одними гусями всё время станете. Сдачи просить буду.
Хозяйка промолчала, поправляя выбившуюся из-под платка прядь русых волос. Карие глаза смотрели даже не на гостя, а куда-то через плечо ведуна. Со щек медленно сходил румянец.
– Пусто отчего-то у вас в деревне ныне, – разорвал затянувшуюся тишину Олег. – Никого на улицах не видать. Прямо… сенокос, что ли?
– Ставень у распадка мужи разворачивают, – спокойно ответила женщина. – Паводок ведь. Как вода сходить станет, изрядно рыбы за ставнем застрянет. Пировать станем, рыбным днем лето встречать.
– Это здорово, – согласился Середин. – Если повезет, может, и я праздник увижу.
Туземка опять надолго замолчала. Ведун прокашлялся:
– Так чего, хозяйка, возьмете на постой? Мне ведь много места не надобно. И ем не за троих, сильно не обременю. Да и заплачу сполна, уговоримся.
В воздухе опять повисла тишина. Олег, которому всё это начало надоедать, уже собрался было ехать дальше, стучать к соседям местного кожевенника, как хозяйка вдруг отступила, слегка поклонилась:
– Отчего же, заезжай. Токмо, не обессудь, с поклажей и лошадьми помочь некому. Сам уж распряги, да под навес поставь. Там и вода в бочке есть…
Она приподняла воротину, отвела ее в глубь двора. Потом точно так же отворила вторую. И… ушла в избу.
– Странно тут, однако, гостей привечают, – покачал головой ведун, взял гнедую под уздцы, повел во двор.
Телеги свои он поставил у самой ограды, выпряг лошадей, завел под навес, на вымощенный тонкими сосенками пол. Тут, по всей видимости, был сеновал – но к весне от припасов осталась только невысокая желтая кипа у дальней стены. Зато хозяин успел сделать две загородки. То ли складывать чего удумал, то ли скотину прикупить. Как раз в загородку Олег и завел скакунов. Подобрал стоявшую возле пахнущего влажным теплом хлева бадейку, зачерпнул воды из кадки, отнес коням. Пока он с местом определялся, они давно успели отдышаться, так что не запарятся. Потом кинул им две охапки сена – овсом в дороге наелись, пусть отдохнут от зерна немного.