А впрочем, если не захотят с ним общаться, то это лишь их проблемы. Навязываться он никому не станет.
Выполнив все нужные действия, Ульрик испросил-вызвал портал, и почти сразу вокруг отряда задрожал вибрируя воздух, поползло кругом парящее, колеблящееся марево.
На самом деле - что это марево, что туманные валики в Викином исполнении, - все эти спецэффекты требовались лишь затем чтобы «отцепить» сознания зрителей от окружающего.
Мир вокруг заизвивался в плывущем воздухе, заколыхался как с пьяных глаз...
... Снова лес, но другой. Более раскидистый, более тёплый...
Фиара? По-видимому...
Но не во внешних различиях дело. Во внутренних. В нём самом. В черте... Очередная черта, сплошная и непрерывная, отделяющая прошлое - От Настоящего. От Будущего.
А впереди - Новь?
А позади - Быль?
Что же осталось за спиной?.. Кто сможет назвать все ошибки, все муки, - лишь платой, за то, что мы обретаем в настоящем?.. Да, тогда в этом случае действительно, можно отбросить горькую иронию и объявить, что убийством Гарджета ты купил себе право быть вместе с любимой... С той, которую кроме тебя ни один из смертных не может назвать по имени.
Но можно ли это принять в сердце?
А со стороны всё так и видится. Так и скажут!.. «О, как он ловок! Он настоящий Игрок! И сам пристроился и отца вызволил...».
Но какая к бесу Игра, если в душе пепелище?
Если ты готов отрубить руку, разившую тех, кто ради тебя жертвовал своим благом и жизнью... Тех, кто любил тебя как брата или полюбил как сына...
Усталость - вот то, с чем он вступает в очередной этап своей жизни. Усталость и боль... Не так легко позабыть о содеянном... нелегче, нежели простить себя...
И если кто фыркнет: Да что за чушь у тебя в башке? Живи...
Он ответит: Честь... Он так воспитан. Будь он другим, это был бы другой человек... с другими поступками, с другим выбором... Не он. Другой.
... Какой же великий мудрец и Сын Мира изрёк, что «Вся кровь на земле пролита частным человеческим мнением...»? Убеждениями в своей правоте и праве на тот или иной поступок...
Но хватит. Стоп. Решение принято... Виктория, Алоиза, отец - честь говорит, что он им ещё нужен. Нужен - означает «должен»...
А вокруг по-прежнему лес. Но какой-то... другой, чуждый. Настолько, что это чувствуется сразу без всяких подсказок. Тополя, вязы, клёны... Лошади мерно трусят по неширокой лесной дороге наезженной тележными колёсами - знай вьётся себе меж деревьев, поросшая по обочинам мягкой травой. Но что-то всё равно не так. Присутствует некая инаковость, пока ещё неопознанная, но ощутимая. Или это опять - в нём?
В душе - тоска, вокруг - изумрудная тишина природы. И привычно приходят на ум отрывки стихотворений...
-
«О, как ты стал далёк, утраченный Эдем,
Где синий свод небес прозрачен и спокоен,
Где быть счастливыми дано с рожденья всем,
Где каждый, кто любим, любимым быть достоин, -
О, как ты стал далёк, утраченный Эдем!»
Нет, на самом деле Ульрик чтил и помнил творчество и других поэтов. Так почему же именно строки Бодлера чаще прочих всплывают из памяти, сами ложась на язык?
«Где синий свод небес прозрачен и спокоен...» - С какой же невероятной глубиной и выразительностью умел передать мысль, чувство и жизненные, казалось бы, обыденности, этот гениальный человек. - «Где каждый, кто любим, любимым быть достоин...»
И каждое слово как логос, миропознание...
-
«Объятья и цветы, катанье по реке,
И песнь, и треньканье влюблённой мандолины,
А вечером - вина стаканчик в уголке, -
- Свидетель первых встреч, Эдем ещё невинный!
Для чистых радостей открытый детству рай,
Он дальше сказочной Голконды и Китая.
Его не возвратишь, хоть плачь, хоть заклинай,
На звонкой дудочке серебряной играя, -
Для чистых радостей открытый детству рай»[2]
Закончились строки, а глухая тоска, ставшая с недолгих пор неотъемлимой частью души Ульрика, продолжает своё заунывное сосущее пение.
Прав поэт. Не вернуть прошлого. Как и чистого искристого детства...
Чтож, здравствуй страна Фиара. Теперь, ещё пять миль лесом, а за тем ещё пятнадцать в степь, и - здравствуй город Созарет.
Почему спрашивается Созарет не сразу, а только через двадцать миль? А вот так вот. В сам Созарет, напрямую, открывается проход лишь для Алоизы. Все прочие (и даже братья по отцу), извольте выказать уважение хозяевам и добираться до крепости своим ходом. Заодно и достопримечательности по пути посмотрите...
Мерно несут по лесной дороге лошадки. Оставив свиту за спиной, Ульрик едет впереди «сам на сам», погружённый в задумчивость. Свита расслаблена, здесь на «собственных» землях засад ждать не приходится и потому их первейшая тут задача - не мешать своему господину.