— Кажется, меня что-то отталкивает, — сказал я.
— Странно. А разряда нет…
— Невелико счастье, — ответил я и протолкнул ногу на пару дюймов вниз. В конце концов я вздохнул: — Нет, Фи. Не могу.
На ее лице я прочел разочарование.
— Я надеялась, — сказала она, пока я отодвигался, — что кто-то еще, кроме Корвина, сможет пройти его. Кто же, если не сын?..
— Почему так важно, чтобы кто-то прошел его? Просто потому, что он существует?
— Мне кажется, здесь кроется угроза, — сказала Фиона. — Образ придется исследовать и работать с ним.
— Угроза? Почему?
— Янтарь и Хаос — два полюса бытия, насколько мы знаем, — сказала она, — сосредоточенные в Образе и Логрусе. Веками между ними существовало нечто вроде равновесия. Но теперь, как мне кажется, баланс нарушается — из-за вот этого незаконнорожденного Образа твоего отца.
— Каким же образом?
— Янтарь и Хаос взаимно отражают порожденные ими волны. А этот Образ порождает интерференцию.
— Больше похоже на еще один кубик льда, брошенный в фужер, — сказал я. — Чуть погодя все утрясется.
Фиона покачала головой.
— Не утрясается… С тех пор как создана эта штука, увеличилось число теневых бурь. Они рвут ткань Тени. Они оказывают влияние на саму природу реальности.
— Не прокатывает, — сказал я. — Ведь тогда, помимо всего прочего, произошло куда более важное событие. Был поврежден изначальный Образ Янтаря, и Оберон исправил его. Волна Хаоса прокатилась по всей Тени. Было искажено все. Но Образ перехватил инициативу — и все успокоилось. Мне кажется более вероятным, что теневые бури — отзвуки того потрясения.
— Хороший аргумент, — сказала она. — Но что, если это не так?
— Маловероятно.
— Мерль, здесь есть какая-то сила… безмерное количество силы.
— Да я и не сомневаюсь…
— Мы всегда старались приглядывать за силой, пытались понять ее, взять под контроль. Потому что однажды она может быть обращена против нас. Говорил ли тебе Корвин хоть что-нибудь о том, что представляет собой его Образ и как можно управлять им?
— Нет, — сказал я. — Ничего, кроме того, что он сделал Образ в спешке, чтобы заменить прежний. Он боялся, что Оберон не сумеет починить изначальный Образ.
— Если б мы могли отыскать твоего отца…
— До сих пор никаких известий?
— Дроппа заявляет, что видел его на тени Земля, к которой вы оба неравнодушны. Он сказал, что Корвин был с привлекательной женщиной, они пили вино и слушали музыку. Дроппа помахал им и двинулся сквозь толпу. Он считает, что Корвин видел его — хотя, когда он добрался до столика, они уже ушли.
— И это все?
— Да.
— Негусто.
— Да уж. Хотя, если действительно только Корвин может пройти эту чертову штуку и если она действительно настолько опасна, мы можем в один прекрасный день оказаться по уши в больших неприятностях.
— Я думаю, тетя, ты зря гонишь волну.
— Надеюсь, что ты прав, Мерль. Ладно, пойдем домой…
Напоследок я еще раз оглядел это место, чтобы запомнить детали и ощущения, — я хотел создать для него Козырь. Я никогда никому не рассказывал, что, когда я опускал ногу, никакого сопротивления не было. Просто, если ты ступил в пределы Образа или Логруса, возврата нет. Либо проходишь до конца, либо будешь уничтожен. А в тот момент, несмотря на мою любовь к приключениям, времени у меня не было — перемена заканчивалась и надо было возвращаться в аудиторию, на занятия.
Власть. Сила.
Мы были в лесу в Черной Зоне — так называется часть Тени, с которой торгует Хаос. Мы охотились на зхинда — рогатую, некрупную, черную, злобную и кровожадную тварь. Я вообще не слишком люблю охотиться — предпочитаю не убивать никого без веской на то причины. Но — идею подкинул Джарт, и, раз уж это была последняя возможность помириться с братом, я решил его предложение принять. Ни он, ни я не были особо выдающимися лучниками, а зхинды очень быстры. Если повезет, мы ничего не подстрелим, зато у нас будет шанс поговорить и, может быть, завершить охоту при куда более лучших отношениях, чем в ее начале.
Когда мы потеряли след и сели отдохнуть, разговор зашел о стрельбе из лука, о придворных сплетнях, о Тени и о погоде. В последнее время Джарт был со мной заметно более вежлив — я счел это добрым знаком. Он отпустил волосы, чтобы прикрыть отсутствие левого уха. Уши вообще трудно регенерировать. О дуэли мы не вспоминали, о споре, который к ней привел, — тоже. Вскоре я должен был исчезнуть из его жизни, и я чувствовал, что он хотел бы закрыть эту главу на относительно мажорной ноте, чтобы каждый из нас ушел по своей дорожке, унося с собой хорошие воспоминания. По крайней мере наполовину я был прав.