Я приподнялся на локте и протер глаза.
— Дроппа… Что?..
— Не знаю, — сказал он.
— Чего ты не знаешь? Я спрашивал… Черт! Что случилось?
— Я сидел в этом кресле, — сказал он, указывая, — и ждал, когда вы проснетесь. Мартин сказал, что вы здесь. Я хотел передать, что вас, когда вернетесь, хочет видеть Рэндом.
Я кивнул, затем заметил, что из ладони у меня сочится кровь — там, где укусил цветок.
— Сколько времени я был в отрубе?
— Минут двадцать, наверное.
Я свесил ноги, сел.
— Так почему же ты решил разбудить меня?
— Вы козырялись отсюда, — сказал он.
— Козырялся? Во сне? Нет, так это не работает. Ты уверен…
— На беду, я в тот момент задремал, — сказал он. — Вы налились радужным сиянием и начали расплываться по краям и исчезать. Я подумал, что лучше разбудить вас и спросить, сознательно ли вы это делали. Что вы пили, пятновыводитель?
— Нет, — сказал я.
— Я раз опробовал его на своей собаке…
— Видения, — сказал я, массируя виски, которые начали пульсировать. — Вот и все. Видения.
— Те же самые видения, что и у других? Как DTs а deux?[32]
— Вы не поняли.
— Пойдемте лучше к Рэндому. — Дроппа направился было к выходу.
Я покачал головой.
— Не сейчас. Я хочу посидеть и собраться с мыслями. Что-то не так…
Я посмотрел на Дроппу и увидел, что зрачки у него расширяются. Смотрел он мимо меня. Я повернулся.
Стена за моей спиной таяла, как восковая пластина возле огня.
— Кажется, пора трубить в трубы и бить в барабаны, — пробормотал Дроппа. — На помощь!
Вопя, он промчался через комнату и вылетел за дверь.
Раз, два, три — и стена снова была во всех отношениях нормальной, но меня трясло. Кой черт тут происходит? Маска ухитрился наложить на меня чары прежде, чем я вырвался? Если так, то на что они направлены?
Я поднялся на ноги и медленно обошел комнату по кругу. Все, на первый взгляд, было в порядке. Я понимал, что едва ли это примитивная галлюцинация, порожденная моими недавними потрясениями, — Дроппа ведь тоже видел. Так что я вроде не спятил. Это было что-то другое — но что бы это ни было, я чувствовал, что оно все еще рыскает по соседству. В воздухе была какая-то особенная неестественная ясность, и каждый предмет казался необычайно живым.
Я быстро обыскал комнату, — не зная даже, что же я ищу. Неудивительно, что я ничего не нашел. Тогда я шагнул наружу. В чем бы ни заключалась проблема, не могла ли она возникнуть из чего-то того, что я притащил с собой? Могла ли Джасра, неподвижная, как бревно, и безвкусная, как кичевый галстук, оказаться троянским конем?
Я направился в тронный зал. Стоило мне сделать десяток шагов по коридору, как впереди возникла наклонная решетка света. Я заставил себя идти дальше, и она отступала, меняя облик, пока я приближался.
— Мерль, пойдем!
Голос Льюка, но самого Льюка нигде не было видно.
— Куда? — крикнул я, не сбавляя шага.
Ответа нет, но решетка раскололась посередине, и две ее половины качнулись в стороны, как пара ставней. За ними разлился почти слепящий свет; по ту сторону я, по-моему, заметил кролика. Затем видение вдруг исчезло, и я почти поверил, что мир стал нормальным, — почти, потому что смех Льюка еще какое-то время звучал из пустоты.
Я побежал. Был ли Льюк на самом деле тем врагом, о котором меня постоянно предупреждали? Не было ли подстроено все, что со мной произошло, — подстроено с единственной целью освободить его мать из Крепости Четырех Миров? А теперь, раз она в безопасности, не обуяло ли его безрассудное желание завоевать Янтарь и вызвать меня на дуэль колдунов на условиях, которых я не могу даже понять?
Нет, в это я поверить не мог. Я был уверен, что он такой силой не обладает. Но даже если и так, он не осмелился бы опробовать ее — только не сейчас, когда у меня в заложниках Джасра.
Мчась вперед, я вновь услышал голос Льюка — отовсюду и ниоткуда. На этот раз он пел. У него был сильный баритон, а песенка называлась «Auld Lang Syne»[33]. По поводу чего он иронизировал, хотел бы я знать?
Я ворвался в тронный зал. Мартин и Боре исчезли. На буфете, возле которого парни стояли, я увидел пустые стаканы. А возле другой двери?.. Да, возле другой двери оставалась Джасра — прямая, неподвижная и по-прежнему с моим плащом.
— Ладно, Льюк! Завязывай! — крикнул я. — Кончай дурить, давай уладим дело!
32
А полностью: Delirium tremens a deux — то есть «белая горячка на двоих». Delirium tremens — чрезмерно беспокойное состояние, связанное с избыточным потреблением алкоголя, характеризующееся дрожью конечностей и галлюцинациями.
33
Автором этой песни является Роберт Бернс, хотя в Шотландии она давно уже считается народной, а название переводится как «старые, добрые времена» (искаженное английское old long since). Песня исполняется большим количеством человек в конце бурной вечеринки — обнявшись за плечи и раскачиваясь в такт музыке.