«Кадиллак» также резко прибавил скорость, но маленький «мустанг», просто созданный для подобного рода маневров, стремительно уходил в отрыв. Машина Болана буквально взлетела на вершину холма и проворно скользнула вниз, подобно планеру, попавшему в нисходящий воздушный поток. Казалось, что ей чужд закон всемирного тяготения. Дистанция, разделявшая две машины, понемногу стала увеличиваться.
Однако Болан намеревался выиграть всего лишь немного времени: секунды, а не километры. Он считал секунды, выигранные им на каждом повороте, оценивал полученное преимущество и разрабатывал план предстоящего боя, подготавливаясь к неизбежному столкновению. Мак не сомневался, что он произойдет где-то здесь, на этой дороге, только чуть-чуть дальше.
Он понимал, что следовавшая за ним по пятам машина не одна, что есть и другие, которые скоро сойдутся в одной точке и замкнут круг. То, что его узнали так быстро, совсем не удивляло Болана, хорошо знакомого с почти что полицейскими методами мафиози. Все их патрульные машины были оснащены радиостанциями, а за рулем сидели шофера, ничем не уступавшие водителям полицейских машин. В данном случае они пользовались преимуществом, которого не имела полиция: мафиози знали, кто сидел за рулем «мустанга».
Эти парни хорошо знали свое дело. Ради него они жили и охотились на Болана, поскольку тот уже давно, как мог, издевался над ними. Они готовы были перегрызть ему глотку, и лимузин, отставший на десять секунд, нес ему верную смерть.
Как всегда, все решали секунды. Мак не мог оторваться от преследователей. Их необходимо было остановить, уничтожить и скрыться до подхода подкрепления.
Под визг покрышек «мустанг» проскочил перекресток. Болан все же успел взглянуть на указатель: одна дорога вела в маленький городок под названием Рузвельт, другая — в Перринвилл. Болану эти названия ничего не говорили. Он искал поле боя, место, где можно было сражаться, а не городские кварталы. Подчиняясь своему инстинкту опытного воина, Болан, сам не зная почему, свернул в сторону Перринвилла.
Двадцать секунд спустя он наконец обнаружил подходящее для боя место: дорога мягко карабкалась вверх по склону холма, а затем ныряла вниз, делала крутой поворот и выводила к широкому ручью с переброшенным через него узким мостом.
Болан сам чуть не вылетел со щебеночного покрытия дороги, и лишь в последнюю секунду «мустанг» проскочил через мост всего в нескольких сантиметрах от ограждения. Через 10 — 12 секунд Мак резко крутанул руль, машина пошла юзом, развернулась на сто восемьдесят градусов и остановилась. Болан погасил фары, потом поставил машину поперек моста, вышел из нее и взобрался на холм, кроя себя последними словами и проклиная свою раненую ногу, мешавшую ему двигаться.
Едва он успел занять исходную позицию, как ярко вспыхнули фары «кадиллака», и лимузин появился на вершине холма. Начинался крутой спуск, и водитель резко затормозил. Душераздирающий визг покрышек разорвал тишину ночи. Виляя из стороны в сторону, «кадиллак» пытался вписаться в крутой поворот и удержаться на дороге.
Он ясно увидел встревоженные лица пассажиров лимузина, когда они пронеслись мимо, борясь с центробежной силой, подчинившей себе машину.
Стекла «кадиллака» были опущены, и Болан услышал, как кто-то из сидящих сзади предостерегающе вскрикнул, когда фары осветили брошенный посреди моста «мустанг».
Нога Болана инстинктивно дернулась, словно это он сидел за рулем преследовавшей его машины.
Водитель полностью потерял контроль над машиной: «кадиллак» развернуло поперек дороги и с блокированными колесами он боком влетел на мост. Лимузин ударился об ограждение, встал на дыбы и, перевернувшись через крышу, продолжил наискось скользить по мосту: этакий семиметровый стальной гроб, со скрежетом мчащийся по бетонному коридору всего трех метров шириной.
Еще до того, как достигнуть «мустанга», лимузин превратился в искореженную груду металла. Неудержимым тараном он врезался в машину Болана, и по инерции оба автомобиля вынесло на другой конец моста. Под неудержимым натиском этого металлического торнадо машина Болана вылетела за ограждение моста, упала на крутой склон берега и, перевернувшись, рухнула в речушку крышей вниз.
Груда искореженного металла, которая совсем недавно была роскошным «кадиллаком», трижды перевернулась и, пролетев метров тридцать, замерла на обочине, лежа на боку.