2850 год от В.И.
29-й день месяца Зеркала.
Арция. Фей-Вэйя
- Говори все как есть, ты меня знаешь, делать при мне хорошую мину при плохой игре не стоит, - покачала головой полная женщина лет тридцати с небольшим, - так что натворили эти ублюдки?
- Шарль Тагэре явился в Мунт по приглашению короля, при нем была охранная грамота, подписанная Пьером. Сейчас он в Замке Святого Духа. Загорелый воин с упрямым подбородком с наслаждением взял с подноса посыпанную корицей булочку, закрученную наподобие раковины улитки - Фей-Вэйя славилась своими стряпухами.
- Да ты не стесняйся.... Все только из печи, я бы с удовольствием к вам присоединилась, но я и так больше похожа не на лань[Белый Олень - символ ордена святой равноапостольной Циалы, одно из канонических изображений которой представляет святую, возложившую руку на голову лежащего у ее ног оленя.], а, прости святая Циала, на свинку...
- Если сигнора простит мне такое, то пышки куда приятнее сухарей. Вообще-то Агриппину Трюэль, сестру-наставницу в Фей-Вэйе, полагалось называть "бланкиссима", но Антуан знал и ее, и ее брата с детства. Да и сама Агриппина, когда они оставались наедине, с готовностью откликалась на мирское обращение, тем паче новости, о которых сообщал Обен, не оставляли времени для этикета.
- Спасибо, Антуан, но приличия требуют, чтобы циалианская сестра не походила на жену трактирщика.
- Как глупо!
- Не спорю, но я привыкла. Какие обвинения предъявили герцогу?
- В заговоре против короны.
- Доказательства?
- Доказательств нет, если не считать свидетельств людей, которым бы я не поверил, даже скажи они в месяц Вепря, что на улице снег.
- Даже улик не подготовили? Это неразумно... Именно неразумно...
- Вот и сигнор Обен говорит то же, что и вы, сигнора Агриппина.
- Значит, Обен согласен со мной... Это и радует, и огорчает. Радует, что брат думает так же, и огорчает, потому что такую ошибку легче совершить, чем исправить... Как вы думаете, Антуан, они оба рехнулись, Фарбье и Бэррот? Или кто-то один? Что они думают делать и что говорит Диана?
- Все затеял бастард. Бэррот вне себя и думает, как выскочить из горящего курятника, не подпалив хвост. Диана довольна. Она считает, что смерть Шарля Тагэре окончательно обезопасит трон Пьера.
- Дура, - не выдержала собеседница Антуана. - Самый страшный враг Лумэнов - сами Лумэны, вольно им было сотворить все глупости, которые только можно удумать. Их распрекрасный Пьер - слабоумный. Это даже мунтским тараканам известно, а слабоумный король - вечное искушение для любого сильного нобиля. Пока Тагэре на свободе, но не посягает на трон, другие поневоле сидят тихо, так как у Шарля поболе прав, чем у всех остальных, вместе взятых. Если его убить, объявится толпа мстителей с прицелом на корону. Лично я при таком раскладе за Пьера гроша ломаного не дам, они и оглянуться не успеют, как на троне окажутся ре Фло или Мальвани...
- Вот-вот, - Антуан запил угощение вином и блаженно улыбнулся: - Шарль Тагэре не больно хочет усесться на трон, но кошкин хвост в это не верит.
- Каждый судит по себе, дорогой... Ты когда возвращаешься?
- Как только бланкиссиме, - в устах Антуана титул прозвучал как-то интимно, - будет угодно меня отпустить.
- Я еду с тобой.
Антуан пожал плечами. Он и не сомневался, что она поедет. Антуан Кроасс не первый год варился в мунтской грязи, он знал, что делал его молочный брат и господин, когда посылал отвезти сигноре письмо, сообщающее, что у ее третьего племянника режутся зубки. Разумеется, тетушка Агриппина, узнав новости, не останется в стороне, но решение ехать в столицу - только ее решение. Обен ни при чем.
2850 год от В.И.
6-й день месяца Волка.
Арция. Фло
Сквозь щель в занавесках можно было видеть кусок луны, через которую неслись похожие на гончих облака. Было ветрено, и ветки огромного клена назойливо скреблись в окно, воскрешая в памяти веселые истории об оживших мертвецах и прочих прелестях.
- Отец, что мы будем делать? - Рауль ре Фло старался говорить спокойно.
- Ничего, разумеется... Пока ничего. - Немолодой мужчина, вполне достойный иметь своей сигной медведя, задумчиво потер переносицу. - Бедняга Шарль угодил в ловушку, тут уж ничего не поделаешь. Взять Мунт я пока не могу, если бы мог, крысеныш не просидел бы на троне и недели.
- Но не можем же мы бросить Шарло?
- Разумеется, не можем, - Старый граф подошел к столу, зачем-то тронул бронзовую чернильницу в виде спящего медведя и отошел к окну. - Проклятье! Надо же было такому случиться именно тогда, когда я был в отъезде. Ты не должен был пускать его в Мунт, хотя бы ему привезли не одну, а дюжину охранных грамот. Пьер подписывает все, что ему подсовывают, хоть пустой лист, хоть непристойные вирши... Я думал, в свои двадцать девять твой друг научился хоть чему-то, а он... Или ты чего-то недоговариваешь?
- Да нет, все так и было. Король писал, что его уговаривают заключить мир с Ифраной, но что он хочет выслушать не только тех, кто сидит в столице, но и тех, кто воюет. Разумеется, это было изложено иначе, но смысл таков.
- И вы не учуяли ловушки?
- Мы долго думали, отец... Но Пьер, он же блаженный, он действительно мог такое написать. А если так, мешкать было нельзя.
- Да кто б ему дал это написать?! Эта лиса Жан или его капустница? Не смешите меня! Да и сам королек... Я отнюдь не уверен, что он и читать-то умеет. И вы с Анри пустили Шарле одного?!
- Ну, он взял с собой охрану и оруженосца.
- А собак и кадку с геранью не прихватил случайно?! Если уж вы решили поверить, то ехать в Мунт должен был ТЫ. Случись с тобой что, у меня останется еще два сына и пятеро твоих оболтусов-племянников, не говоря уж о девчонках, а Шарль Тагэре один! Ты с ним так спелся, что забываешь, какой он крови, а вот Лумэны помнят.
- Ты прав, отец, но что теперь делать?
- Не знаю! - отрезал старый граф. - Мы можем сделать вид, что нас это не касается, а можем поднять восстание. Если. сговориться с Мальвани, закрутим такое, что Лумэны удерут впереди своего визга в Авиру и дальше. Только вот Шарлю это не поможет... Да и я, как бы ни гордился своей родословной, помню, что Фло не Аррой.
- Но неужели ничего нельзя сделать?