Исски не забыли добра и, хотя она ничего и никогда не требовала, считали своим долгом в День Спасения устраивать в eе честь празднование с плясками между костров и сбрасыванием в ревущий горный поток подношений. Чтили Ведьму и Облачные Владыки. Когда новый король принимал Венец и Меч из рук жрецов, он поднимался по едва заметной каменистой тропе к Рысьей горе, в одной из бесчисленных пещер которой, по слухам, она и обитала. Иногда Ведьма показывалась сразу, иногда приходилось ждать несколько дней, но она всегда появлялась. Даже Слуги Ветра не знали, о чем она говорит с наследником, но лишь после встречи с Ведьмой он становился Облачным Владыкой.
Исские жрецы попытались ставить в ее честь храмы и собирать десятину, но она воспротивилась этому весьма решительно. Здания и жертвенники, не успев подняться, оказывались расколоты молниями или сброшены в пропасть. Наиболее ретивые, присвоившие право говорить от имени Ведьмы, лишались языка или сходили с ума и начинали лопотать вздор. Исски поняли, что Ведьма не терпит посредников и не желает поклонения. С этим смирились. Ее побаивались и вместе с тем на нее надеялись.
Случалось, отчаявшиеся отправлялись в горы в поисках защиты или помощи; чаще всего эти походы заканчивались впустую, но некоторым везло. И тогда случалось всякое. Ведьма не была доброй, но она была справедливой, и если уж вмешивалась, то наказание часто превышало провинность. Чаще всего она приходила под утро к дому виновного, никто не видел, как это было, но серые утренние лучи высвечивали две цепочки следов - женских и рысьих, а на двери появлялся словно бы выжженный отпечаток узкой ладони. Это было предупреждение, после чего клеветник брал свои слова обратно, нелюбимый жених расторгал помолвку, вор возвращал краденое. Сначала так поступали не все, судьба невнявших была страшной и странной. Вот уже двести сорок весен никто не осмеливался перечить Ведьме, но никогда еще она не появлялась в Облачном Замке, никогда не вмешивалась в дела исских владык.
В огромном переполненном зале воцарилась тишина, прерываемая лишь треском сгоравших в камине огромных бревен. Все смотрели на Ведьму, а она смотрела на короля. Это была высокая женщина с бледным, совсем еще молодым лицом. Голову ее несколько раз обвивала светлая коса, из которой выбивалось несколько разноцветных прядок, словно бы колеблемых несуществующим сквозняком. Рука с длинными тонкими пальцами бездумно перебирала серебристый рысий мех крупный чувственный рот был плотно сжат, а слегка прищуренные серые глаза смотрели жестко и спокойно.
Король опомнился первым и решительно шагнул навстречу незваной гостье с древним приветствием.
- Моя жизнь принадлежит той, кто спасла иссков. Скажи мне умереть, и я умру.
- Мне не нужна твоя жизнь, владыка, - голос Ведьмы был хрипловатым и негромким, - но она нужна исскам. Я пришла предупредить тебя. Те, кто живут внизу, но любят горное золото и ищут дорогу к морю, на рассвете подойдут к Серой Стене. Их много, они долго готовились и уверены в победе.
- Этого не может быть! - Чудовищность известия заставляла забыть о том, кто его принес.
- Это так, король, их видели орлы, их чуют рыси, а они не ошибаются. И я тоже их видела. Они идут ущельем эдельвейсов.
- Меч и доспехи! - загремел Ольгерд.
- Не спеши, - Ведьма улыбнулась, став похожей на свою четвероногую спутницу, - время терпит, сейчас они не выше Рысьего Когтя. Я не хочу, чтобы они здесь были, и горы помогут тебе. Те, кто все же поднимется, твои, сколько бы их ни было. Но сначала тебя ждет другое дело, куда менее приятное, чем честная битва. Речь идет, - глаза Ведьмы холодно блеснули, - о предательстве. Шестеро твоих предков дарили мне свои жизни, они были мне не нужны, но верность вызывает взаимность. Я не хочу, чтоб твою жизнь прервали те, кому ты доверяешь. Я пришла за предателями, Ольгерд. Им не место в твоем доме. Отдай их мне.
- Карать предателей - долг короля, но... - Он осекся. - Я клялся служить тебе. Они твои, но кто они?
- Я не обретаю счастья, карая, король, но ты нравишься мне. Ты мне кого-то напоминаешь, кого-то, кого я некогда знала... Я не хочу, чтоб ты оказался между молотом и наковальней. Не понимаешь? Оглянись.
Ольгерд рывком обернулся и встретился с сотнями побледневших лиц. Одно лицо было особенно белым, и это было лицо его собственного сына...
- Зигмунд! Ты...
- Я, - спокойно кивнула Ведьма, - в кубке яд, который подействует на рассвете. Воспользовавшись суматохой, он хотел открыть ворота.
- Ты, - повторил король, глядя в перекошенное лицо сыта, - ты вправе ненавидеть меня и желать короны. Ты знал, что я не хотел оставлять ее тебе! Ты мог убить меня, но впустить в свой дом рокайцев?! Выродок! Пей! Пей свою отраву!
Король сгреб сына за шиворот, сунув ему в лицо кубок. Наследник извивался всем телом, как нашкодивший кот, которого тычут мордой в его безобразия, но Ольгерд был неумолим.
- Венд, Ораг, держите его! -Двое дюжих воинов кинулись вперед.
- Стой, владыка иссков, - Ведьма говорила все так же ровно. - Ты отдал его мне.
- Прости, - король перевел дух, - ты заберешь его?
- Обоих. И его, и ее...
-Ее?
- Твою королеву.
- Олайя!! Это неправда!
- Правда, король. Спроси сам.
- Отец, - принц заговорил хриплым баском, сорвавшимся на визг, - отец! Это все она! Она всегда хотела меня... Я не хотел, но она угрожала мне... Она заставила меня... Заставила...
- Олайя!
- Он лжет. - Королева владела собой. - Ты должен мне верить, Оле, большие глаза глядели с чарующей искренностью, - я люблю тебя. Только тебя. Твой сын лжет, это он хотел меня, но я отвергла его. Я виновна, что не сказала об этом, но я не хотела причинять тебе боль.
- Это она! - визжал принц. - Первый раз ЭТО было, когда ты уезжал к Сосновой вершине. Она сказала, что, если я не возьму ее, она скажет тебе, что я ее изнасиловал... Она забавляла меня водить к ней гонцов ее отца, она дала мне яд...
- Ничтожество, - женщина гневно сдвинула брови, - тебе не удастся оклеветать меня. Король справедлив.
- Да, король справедлив, - хрипловатый голос Ведьмы поражал спокойствием, - но вы оба принадлежите мне.