— Слезы не помогут тебе.
Эйслин подпрыгнула от звука голоса старейшины и усилила защиту. Она вскочила на ноги и уставилась на дверь. Кто из них придет за ней? Это не имело значения. Вообще никакого. Эйслин никогда не сможет уговорить лемарианца отпустить ее.
«Они собираются принести меня в жертву своему богу?»
Мысли о Руне, Фионе и спасении промелькнули в ее голове, но она быстро заглушила их. Лемарианцы отлично читали мысли… если фокусировали магию улья. Нет смысла предоставлять им преимущество.
— Выметайся, — приказал бестелесный голос.
Эйслин осмотрела свою камеру, но выхода не увидела.
Видимо эта мысль прозвучала четко и ясно, так как голос продолжил:
— Дверь откроется, когда ты подойдешь к ней. Дальше поверни направо и пройди до конца коридора.
Эйслин резко вдохнула.
— Что произойдет, если я просто останусь сидеть здесь? Или если поверну налево?
Пронзительный крик, который был аналогом лемарианского смеха, ворвался в сознание Эйслин.
— Попробуй и узнаешь, дитя.
Девушка поморщилась. Мэтае любила называть ее так, но лемарианский наставник Эйслин была мертва.
«Да, мертва, потому что я убила ее».
Эйслин велела своему внутреннему голосу заткнуться, черт возьми. Нет смысла злить похитителей сильнее, чем они уже были.
— Не нужно напоминать нам о Мэтае, — проскрежетал голос, напоминающий металлический лязг. — Нам ее не хватает. Мы этого не забыли.
«Держу пари, что нет».
Эйслин поднялась на ноги и закинула на плечи рюкзак. Она прошла через тяжелую деревянную дверь — которая действительно открылась — и остановилась. Магический шум отступил, как только она вышла из камеры. Эйслин не понимала, как привыкла к этому, пока все не затихло. Его отсутствие было огромным облегчением. Девушка резко выдохнула, быстро соображая и стараясь не пропустить ничего, что могло бы подарить ей свободу.
«Интересно, сработает ли снова моя магия?»
Эйслин хотела проверить, но затем решила этого не делать. Будет лучше, если лемарианцы посчитают, будто она пребывает в ужасе.
Ее взгляд блуждал по длинному каменному коридору с изогнутыми стенами. Он простирался так далеко, что Эйслин не видела конца в обоих направлениях. В отличие от грязного пола ее камеры, коридор был вымощен брусчаткой. Стены были из серого кирпича. Из разломов, похожих на те, которые были в ее камере, исходил свет. Решив, что было бы глупо игнорировать указания старейшины, Эйслин послушно повернула направо и очень неспеша зашагала. Возможно, если она будет намеренно медлить, то это даст Руну и Фиону шанс найти ее.
— Иди быстрее. Мы не причинили тебе вреда. Конечно, ты можешь набрать более быстрый темп.
— Откуда ты знаешь, что не нанес мне никакую травму? — Эйслин стала прихрамывать. — Никто не потрудился проверить меня с тех пор, как я оказалась в камере.
Молчание.
«Думаю, они не собираются отвечать».
— Еще один поворот направо, а затем ступай в открытую дверь, — голос уже не напоминал металлический лязг, став многогранным, а значит лемарианцы — или по крайней мере тот, кто с ней разговаривал — находились рядом. Они не умели проецировать это конкретное качество голоса на расстояние.
Эйслин еще больше замедлилась. У нее было предчувствие, что, как только она войдет туда, куда они направляли ее, произойдет нечто ужасное. По ее коже побежали мурашки. Горло Эйслин сжалось, она симулировала спотыкание, а затем резко подвернула лодыжку. Раздраженная собой, — в конце концов, она не хотела, чтобы это было так реалистично — Эйслин рухнула на пол.
— Оооох, — она стиснула зубы. Нетрудно было определить, что девушка страдала от боли. Жар охватил ее ногу. Эйслин задумалась, насколько сильно повредила себя, и стала ждать, когда кто-то накажет ее, но ничего не произошло.
Эйслин растянулась на спине и с помощью магии поднялась. Она даже не обдумывала свой поступок, просто действуя. Живя с магией годами, Эйслин реагировала уже на подсознании. В ней вспыхнуло волнение, когда она поняла, что может без последствий подключиться и управлять запасами энергии, которые удерживали ее силу. Впереди маячил открытый дверной проем. Эйслин была уверена, что комната погасит связь с ее силой, как и прежде камера.