— Вы о застрелившемся артисте, которого привезли вчерашним вечером? – зачем-то уточнил Турада.
— Да, именно о нём. Жду результатов к вечеру, — сказал коррехидор и велел унести чай к горькому сожалению чародейки.
— Мы, естественно, не собираемся замыкаться на версии самоубийства, — они шли к стоянке магомобилей, и Вил немного ёжился под внезапно налетевшим с залива холодным ветром, — начнём с театра. Я позвонил туда и узнал, что труппа собирается на репетицию как раз к одиннадцати часам. Так что все должны быть на месте.
Королевский театр нимало не производил траурного впечатления. Афиша с умершим артистом была снята, её заменяла другая, с красавицей в старинном платье и сказочной птицей в руках. «Сказание о золотом журавле», — прочла чародейка. Вил уверенно вёл девушку по коридорам той части театра, где обычным зрителям никогда не приходится бывать. В кабинете с надписью «Дирекция» молодая бойкая секретарша категорически заявила, что директора нет на месте, сообщив при этом о готовящейся завтрашней церемонии погребения «бедного, бедного господина Финчи».
— Наверное, вам поможет господин Сайн, — проговорила она, глядя на кленовый лист служебного амулета коррехидора, — проследуйте вон в ту дверь, — изящный кивок указал на одну из дверей приёмной, табличка на ней любезно сообщала, что кабинет сей занимает господин Ме́тью Сайн – старший администратор Королевского оперного театра.
Господина Метью Сайна они застали сидящим на столе и бурно обсуждающим что-то по магофону. Он не слышал их стука и удивлённо воззрился на непрошенных посетителей.
— Я тут немного занят, — недружелюбно проговорил он, — пытаюсь работать. У нас, видите ли, артист умер, и мне необходимо срочным образом подыскать тенора на замену. Насчёт компенсаций за билеты или контрамарок, справьтесь у секретаря и не мешайте, — он сделал прогоняющий жест рукой.
Этот развязный человек с начинающим выпирать из-под жилетки животиком и дымящейся сигарой в углу рта совершенно не понравился чародейке. Она собиралась было доходчиво разъяснить, кто перед ним находится и как в таком случае надлежит разговаривать, но её опередил Вил.
— Вы лишь пытаетесь работать, а мы работаем. Не соблаговолите ли слезть со стола, когда с вами разговаривает древесно-рождённый лорд? – надменно поинтересовался он, показав амулет коррехидора.
— Я перезвоню, — бросил администратор в трубку и сполз вниз. Он положил сигару, поправил галстук и потянулся за пиджаком, что висел на спинке его стула, — извините, ваше сиятельство, — проговорил он уже совершенно иным тоном, — Окура с самого утра где-то пропадает. Он, извольте ли видеть, взял на себя все тяготы подготовки церемонии. А мне остались тяготы отвечать на многочисленные звонки и отбиваться от армии контрамарочников, желающих таким вот образом получить возмещение морального ущерба за тот ужас, что их ранимым душам пришлось пережить вчера на вечернем спектакле, когда этому сукиному сыну Эйдо вздумалось красиво уйти из жизни. Просто в голове не укладывается! – Сайн вскочил и заходил по кабинету, — чего парню ещё надо было? Главные роли, жалование, о котором большинство артанцев даже и мечтать не смеет, поклонниц толпа! А он – пулю в лоб, и обходитесь без солиста, как хотите! Не понимаю! – администратор выразительно развёл руками, — ты же теперь вот ищи замену. А тенора, знаете ли, на дороге не валяются.
Сайн остановил кружение по кабинету, осушил стакан воды из графина, возвратился на своё место, вздохнул и спросил:
— Чем могу быть полезен Королевской службе дневной безопасности и ночного покоя?
— Я – верховный коррехидор Кленфилда, граф Вилохэд Окку, — представился Вил и сел на бархатный стул, — а со мной моя помощница – мистрис Эрика Таками. Мы ведём расследование смерти господина Финчи. Обеспечьте нам возможность опросить труппу артистов и работников сцены, кто имел непосредственное отношению к спектаклю вечером инцидента.
— Расследование? Да вы шутите! – воскликнул администратор, — в столице перевелись преступники? У Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя нет более важных дел? Эйдо застрелился на глазах сотен людей. По-моему, всё ясно и понятно: это просто не может быть ничем иным, нежели суицидом.
— А вот его величество Элиас придерживается иного мнения, — спокойно возразил Вил, — я действую по его личному поручению. Вчера ваш театр почтила своим присутствием леди Камирэ. Наша будущая королева стала невольной свидетельницей трагедии. Я полагаю, она обладает достаточным влиянием на своего жениха, дабы обеспечить вашему театру всяческие проблемы с финансированием на следующий год. В ваших интересах не задавать глупые вопросы, а всемерно содействовать нам во время расследования.