— Что вы можете сказать об Эйдо Финчи? – спросил Вил в надежде, что более-менее осведомлённые артисты скажут хоть что-то полезное.
— Что тут сказать, — пожал плечами хорошо сложенный парень с каштановыми волосами, — о мёртвых, сами знаете: либо хорошо, либо…
— А вам, выходит, есть, что сказать кроме как «хорошо»?
— Да нет, — смутился парень, — просто дурацкая профессиональная привычка цитаты вставлять по поводу и без. Эйдо не особо с труппой сошёлся. Может неудачу в драме переживал, а, может, просто необщительным человеком был. Бывают такие. Талант, он, знаете ли, тоже не просто так даётся. В чём-то другом человеку непременно расплата выйдет: одному с женщинами не везёт, другой осиротел в раннем детстве, а у Эйдо с людьми ладить не особо получалось.
— А вот господин Брэгги утверждает, что ваш солист бесконфликтным человеком был, — возразила чародейка, — как одно с другим стыкуется?
— Очень даже хорошо стыкуется, — затарахтел низенький, чуть повыше чародейки, парень в бандане, — Ва́ку вам о чём толкует? Не о скандалах и склоках, а о том, что Финчи вообще ни с кем близко не сходился. Не то, чтобы избегал или нос перед нами, простыми смертными, задирал. Нет, просто не пускал к себе в душу. Друзей не завёл, поклонниц сторонился. Я как-то напоил его и спросил, что, мол, ты товарищей по театру избегаешь? А он ответил, будто искусство его ото всех отделило. На самом деле вовсе не искусство, а талант. Не зря же говорят, что истинный талант – пустынник в большом городе. Жаль, что всё так обернулось. Беда.
— Вас не удивило его решение уйти из жизни? – повернулся Вил к двоим артистам, что скромно стояли у коррехидора за спиной, чем его жутко раздражали.
— Самоубийство? – пожалуй, слишком картинно удивился парень, опиравшийся на нагинату стражника, — нет, самоубийством тут даже и не пахнет. Беда, она и есть беда.
— Беда, это понятно, — коррехидору показалось, что артисты смесью самоуверенности, открытости и наивной хитрости смахивают на подростков, — однако ж, в пистолете у Финчи оказался боевой патрон, который разнёс ему голову. Как он там оказался?
Артисты переглянулись.
— По всему видно, вы, господин граф, далеки от театра, — второй вихрастый стражник запустил пятерню в свою растрёпанную шевелюру, — пред премьерой, да и самой премьере часто различные беды происходят. Сказывают, будто так сам бог Гозёками собирает свои жатвы.
Остальные согласно закивали головами, а вихрастый продолжал:
— Некоторые пытались нарочно какую-нибудь беду устроить: доски на сцене подпиливали, чтобы кто-то упал и поранился, или там декорации попортить. Да только с Гозёками сие не прокатывает. После только бо́льшая беда случалась. А у нас уже несколько лет, тьфу-тьфу-тьфу, — он демонстративно поплевал во все стороны, — тишина, покой, порядок. А с Эйдо случилось, то, что случилось.
— Значит, — не выдержала Рика, — вы, взрослые люди, всерьёз полагаете, будто бы это ваш бог Гозёками самолично спустился с небес только затем, чтобы заменить в театральном реквизите холостой патрон боевым?
Мужчины в ответ дружно закивали, а маленький подтвердил за всех:
— Вы не представляете, на что способны боги. Ему даже никуда спускаться не пришлось. Просто театральная беда, и всё.
— Я, между прочим, посвящена богу смерти с пяти лет, — как бы невзначай, сказала чародейка и о богах знаю не только из книг и изустных преданий. Можете мне не объяснять.
— Бог смерти и наш Гозёками — не одно и тоже, — возразил вихрастый, — в театре и не такие чудеса бывали. Мы только на первый взгляд кажемся болтливыми и открытыми, а на деле сыщется немало секретов, о которых мы не за что не расскажем посторонним.
— Если вы приметесь со мной придерживаться данной доктрины, — несколько раздражённо проговорил Вил, — то рискуете попасть под одну из статей Атранского кодекса уложений о наказаниях за препятствование проведению следственных действий.
— Да он о другом, — вступился за коллегу тот, которого называли Ваку, — само собой, мы никоем образом не собираемся препятствовать правосудию, но театральную беду к делу не пришьёшь. Эйдо поплатился за свой талант, это видит любой, кто поварился в театральном котле более одного сезона.
— Получается, врагов у него в труппе не было? – коррехидора люди искусства начинали утомлять и раздражать.
— Нет, — нестройно подтвердили артисты.
Из их совместного, слегка сбивчивого рассказа выходило, что Финчи ни с кем особо не сходился, но и не враждовал. В традиционных артистических гулянках и фуршетах участвовал неохотно, словно бы через силу. Горло и голос берёг, до самых тёплых дней шарф с шеи не снимал.