— А этот кому?
— Да никому, — махнул рукой администратор, — старьё. Выкинуть рука не подымается: авось, какое божество обидим. Вот так и стоит. Пускай себе дальше стоит, рису не просит.
— На алтаре свежие ароматические палочки, — со значением проговорила чародейка.
Если она и собиралась смутить шустрого администратора Королевской оперы, то ей это не удалось. Сайн на голубом глазу ответил с самым невинным видом:
— Конечно, жжём сэнко, вы видали, что у нас в театре делается? – широкий жест рукой словно бы предлагая охватить взглядом беспорядок, столь немилый его сердцу, — старьё, куда не плюнь, везде одно старьё. А от старых вещей запахи разные неносоприятные появляются. Вот и приходится сэнко сжигать время от времени. Театр сам тоже старый. Хоть мы и числимся громко в Королевских, но финансирования никакого давным-давно не видали. Латаем, чиним, приспосабливаем. Тут, — господин Сайн обвёл глазами потолок в разводах от потекшей кровли, — начать и закончить.
— Понятно, — сочувственно проговорил Вил, — я вас отличнейшим образом понимаю. У меня самого в коррехидории море проблем.
— Значит, у вас тоже?
— И не говорите, милейший господин Сайн, — перешёл внезапно на доверительный тон коррехидор, — один – в один. Крыша над левым крылом еле-еле держится, отопление на первых этажах барахлит. Вог, госпожа Таками не позволит мне соврать, — Рика, подыгрывая начальнику, серьёзно качнула головой, — оконные рамы в некоторых кабинетах рассохлись и плохо закрываются.
— Да, да, да, — всплеснул руками администратор, — про рамы мне даже ничего не говорите, умоляю вас! Оконные рамы – это самый больной вопрос. У нас у артистов в гримёрках вода зимой в кувшинах коркой льда покрывается.
— Ужасно, — посочувствовал Вил, — а старые вещи – та ещё головная боль. Сколько, вы говорите, у вас таких камиданов по театру разбросано?
— Я ничего такого не говорил, мой любезный граф, — покачал Сайн головой, — однако ж, замечу: лишними камиданы никогда не бывают. Коли просто так ароматические палочки по коридорам расставлять, растащат. У нас народ ушлый, глаз да глаз нужен. А так, у бога не возьмут, особенно, когда слух прошёл, будто бы камиданы эти бога успеха. Мне такое только на руку: сэнко никто не ворует. Вот я и молчу, что сам не знаю, кому, когда и зачем были алтари по всему театру расставлены. Есть, и ладно.
За разговором они незаметно пришли к кабинету костюмера. Госпожа Дару Ари встретила их с привычным для себя слегка испуганным выражением лица.
— А я всё сказала, — поспешила она заявить, не успели коррехидор и чародейка перешагнуть порог.
— Ой ли? – Вил уселся на единственный стул, — уверен, что имеется кое-что, что вы утаили от Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя.
Девушка закусила губу, и что-то обдумывала. Затем произнесла покаянным голосом:
— Я знала, что вам всё одно кто-нибудь расскажет, — рот отъехал влево, обнажая крупные ровные зубы, — никто не считает нужным держать язык за зубами. Вернее, наших хлебом не корми, дай пообсуждать ближнего своего за его спиной. Однако, раз вас уже просветили, я отпираться не стану. Да, мы с Финчи из одного городка. Есть на юго-востоке городок Аджма́я. Там я родилась и выросла. Там же родился и вырос Финчи. Да, мы знакомы с детства, ходили в одну школу и жили по соседству. И что из этого? Подозреваете, будто я из-за детской обиды подменила патроны в револьвере?
— Нет, что вы, — поспешил заверить девушку Вил. У неё в голосе явно начинали слышаться истерические нотки, — ничего похожего. Меня заинтересовал камидан у вас в кабинете.
— Ах, это? – Ари Дару успокоилась также внезапно, как и расстроилась, — реквизит от одного выпавшего из репертуара спектакля. Его тут оставили ещё до меня. А мне-то что? Не мешает. Пускай себе стоит.
— Но на алтаре кто-то возжигал благовония, — Вил с бесцеремонностью скучающего светского льва заглянул за занавеску.
— Да, возжигали, и этим кем-то была я, — просто ответила костюмерша, — у меня в кабинете просто дышать нечем от старья. Костюмы далеко не все постирать возможно, жгу сэнко, чтобы не задохнуться от запаха пота и пыли. Вынужденная, так сказать, мера.
— Понятно, — согласился коррехидор, — ведь театр старый, столько лет без ремонта…
— Именно, — обрадовалась пониманию собеседника девушка, — от старых вещей всегда запахи неприятные появляются. А палочки куда не попадя не поставишь, не ровен час, искры на эту груду тряпья попадут – и пиши пропало. Театр наполовину деревянный, загорится, подобно факелу. А в камидане удобно, там и каменная плитка сохранилась. Просто на столе или на подоконнике оставить, так ведь сопрут. Артисты – народ ушлый. Готовы гвозди из досок сцены поковыривать, не то, что горсть сэнко прихватить.