— Только я это, как пойтить к месту собраний не знаю, слыхал, вроде бы со сцены, — развёл он свободной от фонаря рукой, — мне господин Сайн строго-настрого наказывали, из подсобки не выходить, ни на кого из гостей не глазеть, и рот держать на замке. Это я с вами, коли вы уж сами из энтих будете, говорю.
— Мы прекрасно найдём дорогу, — заверил коррехидор, — и ещё, — он остановился и сверху вниз поглядел на сторожа холодным взглядом младшего отпрыска Дубового клана, — есть вероятность, что мы с моей спутницей задержимся на месте собраний. Это вопрос сугубо личного свойства, он касается ритуалов, о коих непосвящённому знать не следует.
— Господин Сайн ничего такого мне не наказывал, — несмело попытался возразить сторож, — да и вас, господин хороший, я тоже вроде как раньше не видал, — его взгляд остановился на корзине для пикников из которой выглядывала бутылка вина.
— Так ты мало того, на гостей глазеешь, так ещё и древесно-рождённому лорду возражать пытаешься, выражая сомнения в его словах? – коррехидор повысил голос, — а о праве непреднамеренного убийства в вашей деревне не слышали?
— Да, я чего, — отступил к стене парень, — я просто за ночным порядком в театре служить поставлен.
— Вот и следи, а в дела, что выше твоего разумения, не суйся. И чтоб из каптёрки своей носу не казал, пока не позову.
— Понял, ваше сиятельство, понял, — сторож поклонился самым низким поклоном, — фонарь вам нужон? Могу свой отдать.
— Нет, — бросил Вил, — обойдёмся.
Рика, подыгрывая ему, небрежно засветила на руке небольшой шарик, пульсирующий зеленоватым мертвенным светом.
— А если нарушишь приказ господина коррехидора, — пообещала она сладким голоском, от которого у сторожа пробежали по спине мурашки, — я наложу на тебя такое заклятие, что потом век помнить меня будешь.
Перепуганный парень опрометью кинулся прочь.
— Значит, всё-таки Сайн, — негромко проговорил коррехидор, когда шаги сторожа стихли вдалеке, — и кто приходит на их с позволения сказать «собрания» сторож не знает.
— Вот мы своими глазами всё и увидим, зря я что ли соглядатая оствляла? — Рика убрала огонёк, который хоть и выглядел эффектно, света почти не давал, и вызвала Таму.
Череп весело покружился вокруг Вила, лизнул призрачным язычком в ухо и после шиканья хозяйки словно бы вздохнул, остепенился и послушно полетел в двух шагах впереди, освещая дорогу.
Запах благовоний коррехидор почувствовал сразу, как только они открыли люк в трюм. Он был тяжёлым, сандалово-сладковатым. Видимо, вчерашней ночью не поскупились на сэнки. И действительно, в ониксовом стаканчике в камидане их стояла целая горсть.
Чародейка поднялась на цыпочки и принялась щупать рукой бревно, поддерживающее доски сцены. Вил усмехнулся, вспомнив, как приложился о него головой в первый раз, когда они сюда спустились. Зачарованный кусочек сахара за минувшие сутки как-то усох, потемнел и походил скорее на случайно завалившийся под сцену камешек. Рика попросила Вила откупорить бутылку, после чего растёрла соглядатая в маленькой ступке и высыпала в бутылку с вином. Оттуда раздалось шипение и потянулся странно пахнущий дымок. Девушка прочла над вином соответствующее заклинание, хорошенько потрясла содержимое бутылки и разлила в два бокала, один из которых протянула коррехидору:
— Пейте смело.
Вино из белого превратилось в странно коричневую жижу, пить которую не возникало ни малейшего желания. Вил осторожно понюхал содержимое бокала: пахло жжёным сахаром, плесенью и древесиной.
Рика уже почти поднесла свой бокал к губам.
— Лучше не нюхайте, — посоветовала она, — многие зелья и на запах, и на вкус не очень. Давайте сразу, глотка четыре хватит.
— Постойте, — проговорил Вил, — что будет после?
— Ничего особенного. Просто мы с вами своими глазами увидим то, что происходило здесь вчерашней ночью.
— Не уверен, что жажду стать свидетелем ритуалов с менструальной кровью, — заявил коррехидор.
— Придётся. Речь не идёт о ваших желаниях. Мы не развлекаемся, подглядывая за своими ближними и дальними, а расследуем убийство, — серьёзно произнесла чародейка, — вы должны увидеть то же, что и я. Потом обсудим и сведём увиденное и запомненное воедино. Только так картина станет более объективной. Кто упоминал намедни о докладе его величеству в пятницу?
Вил устыдился собственной слабости и сделал первый глоток. От белого вина в зелье не осталось ровным счётом ничего, разве что кислый вкус. Весь ароматный тонкий букет был напрочь забит вкусом плесени и влажного дерева. Второй глоток чуть не вырвался назад, и коррехидор поспешил сделать ещё два.