— Что сказать о нём самом? – парень запустил руку в свою давным-давно плачущую по ножницам парикмахера шевелюру, — нормальный мужик. Всегда здоровался, иногда даже руку жал. Не шумел, не безобразил, — на этих словах он невольно скосил глаза направо, видимо, именно в той стороне проживали возмутители спокойствия, — тихий такой был, культурный, всегда модно одевался. Одно слово – артист!
— Значит, друзья, там, или шумные компании у него в квартире не собирались? – уточнил коррехидор.
— Вроде бы, нет.
— А почему с сомнением? – спросила чародейка, — вы только что с уверенностью его характеризовали как положительного и культурного жильца, а тут вроде бы как эту самую уверенность подрастеряли?
— Дак, госпожа, я ж не один тут дежурю, — улыбнулся парень, — мы как? Сутки отдыха – двое дежурим. У меня сменщик-дедок имеется. При мне господин жилец из триста седьмой ничего такого не делал, а вот во время дежурства деда И́ткэ – не скажу. Друзей евойных я не видал, точняк-дело.
— А женщины его посещали, — словно бы невзначай поинтересовался Вил, — мужчина холостой, привлекательный, известный. Неужто никто к нему не хаживал?
— Что вы! – замахал руками консьерж, — от поклонниц отбоя не было. И как только эти ушлые дамочки адрес узнают. Дежурили, как же, как же. И по одной, бывало, и целыми стаями. Цветы приносили, тортики, одна даже своё нижнее бельё попыталась передать в корзине для фруктов с цветами и ленточками. Эту вообще погнал прочь, пообещал ещё службу дневной безопасности вызвать. Виданое ли дело: своё исподнее приносить в подарок! Но вот, чтобы сам господин Финчи кого-то приводил, не видал, дед Иткэ тоже дивился. Молодой, здоровый мужик, а живёт будто монах какой.
Вил поблагодарил за содействие, и они отправились на третий этаж. Дом оказался недешёвым: ковёр на лестнице, пускай не новый, но чистый. Цветы в кадках украшают простенки лестницы, затейливые номера квартир, обозначенное место для курения в тупичке коридора.
Когда Вил отпер дверь квартиры номер триста семь, Рика невольно поморщилась. Отлично отремонтированное жильё представляло собой нечто среднее между складом самых разных товаров и свалкой.
— А наш покойник-то преизрядным неряхой был, — заметил Вил, глядя на пыльный пол, по которому в разные стороны расходились протоптанные дорожки, — похоже за минувшие полгода тут никто ни разу не убрался, — он провёл пальцем по поверхности комода, на котором стояли самые разные вещи, от нераспечатанных коробок дорогого одеколона до бокалов с засохшими остатками вина, рекламными проспектами и коробочками непонятного назначения.
Рика кивнула, ей даже в голову не приходило, что человек мог добровольно окружить себя подобным хаосом.
У стены на практически не застеленной кровати для двух персон валялась одежда. Шёлковый мужской домашний халат соседствовал с парой выходных брюк, полосатой пижамой, которую словно змеи перевивали разноцветные галстуки. Чародейка огляделась, пытаясь вычленить хоть какую-то закономерность, позволявшую представить себе личность проживавшего тут последние полгода время солиста Королевской оперы. Но её глаза разбегались, выхватывая разрозненные элементы: початый ящик дорогого игристого вина у стены, множество пустых коробок из-под доставок еды, огромная плюшевая панда, завалившаяся за кресло, набор серебряных континентальных столовых приборов, кучи одежды, частью лежащей на креслах и свисающей со спинок стульев, а частью просо сваленной на пол. К этой категории в основном относились различные мелочи, вроде носков, шейных платков и прочего. Девушка покачала головой и заглянула на кухню, там она увидела именно то, чего и следовало ожидать: плитой артист особо не пользовался, разве что подогревал чайник. Он сейчас стоял там. Пакеты для мусора, не самые дешёвые, из покрытой воском бумаги, буквально ломились от своего содержимого. Опять-таки всюду были бутылки, коробки от доставки еды с марками разных ресторанов. У стола в лакированном ящичке лежали остатки мандаринов, уже успевшие основательно покрыться плесенью и почти замумифицироваться, а на подоконнике возле давным-давно почившей орхидеи в горшке пылилась коробка дорогих сигар. Пепельница с недокуренными до конца сигарами стояла почему-то на полу возле сплетённого из бамбука мусорного контейнера с откидной крышкой.
— Ничего не понимаю! – в сердцах воскликнула чародейка, — солист королевского театра жил, как последний бродяга-нищий: в грязи, с горами мусора и полуоторвавшейся занавеской на окне!
— Знаете, подобное встречается, — Вил небрежно, за краешек приподнял несвежую рубашку, — особенно с человеком, об удобствах и быте которого заботилась мать, а потом стал жить один, внезапно разбогатев к тому же.