И всё-таки она не успела вовремя зажмуриться, хотя отчётливо слышала звук открывающейся двери. Коррехидор закрыл глаза сразу, как только воспринял сигнал, поэтому спокойно наблюдал через сетку, как в грим уборную покойного Финчи проник господин Утида с букетом роз. Он оглянулся, положил букет на притулившуюся у стены банкетку с полосатым ситцевым сиденьем и вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Затем он принялся искать подходящее место, и его внимание привлёк гримировальный столик с большим зеркалом, светильники которого весело вспыхнули при его приближении. Выдвижные ящики показались Утиде то ли слишком скрытыми (вдруг Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя не удосужится заглянуть туда), то ли очень уж явными. Убийца предпочёл запихнуть письмо за зеркало. Когда он художественно выправлял уголок своего послания, из-за ширмы вышел коррехидор с револьвером в руке.
— Утида, поднимите руки и сделайте один шаг назад, — приказал он.
Его голос послужил сигналом, дверь в соседнюю гримёрку распахнулась, и сразу же стало тесно от вооружённых людей в форме. Впереди всех был Турада с фамильным револьвером в руке, чуть отставал от него сержант Меллоун почему-то с саблей наголо.
— Господин Утида, — проговорил Вилохэд, когда Турада скрутил обвиняемому руки за спину и надел на него железные браслеты, — вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве солиста Королевского оперного театра Эйдо Финчи и покушении на убийство собственной жены – Хины Утиды. С этой минуты любые слова, сказанные вами, могут быть истолкованы против вас. Вы имеете право молчания и можете обратиться к своему адвокату. Если же такового у вас не имеется, Кленовая корона предоставит вам услуги королевского адвоката.
— Так вы знали?! – не выдержал Утида, — знали и водили меня за нос!
— Не вам одному практиковать подобное, — усмехнулся коррехидор и вытащил письмо из-за зеркала. Подумать только, какой слог. А вы здесь постарались, развернули и перечислили все причины разрыва, не забыв разбавить любовь к профессии любовью к женщине. Ага, — усмехнулся он, читая дальше, — и про навязчивость не забыли написать. Не случайно вы напирали на привычку жены докучать, добиваясь своего. «Ваши бесполезные многочисленные попытки вынудить меня принять наше примирение и возобновить любовную связь, — вслух прочёл он, — кажутся мне смехотворными и пустыми. Ни ваш гнев, ни угрозы не способны переменить моего мнения о том, что вы мне совершенно не нужны». Утида, да вы превзошли себя: упоминание об угрозах – очаровательно.
— Так предыдущее письмо вы всё же нашли, — скривился арестованный, — чего же вам не хватило?
— У нас было кое-что лишнее, — ответил коррехидор, — ваш грядущий развод, который возвращал вас почти в то же нищее положение, как и до брака. Вот этот мотив посерьёзнее оскоблённых чувств. Но главное – у вашей супруги непробиваемое алиби на вечер убийства. Его могут подтвердить все пятнадцать дам, что репетировали «Искорки поэзии» в минувшую субботу.
— Выходит, на меня у вас ничего не было? – с неподдельным удивлением воскликнул Утида.
— Ничего, кроме умозаключений, — подтвердил Вил, — зато теперь, ваш арест с поличным при попытке подставить собственную супругу будет достаточным доказательством для Палаты Корней и Листьев. Прощайте, Утида. Уведите его, — последнее относилось уже к Тураде, так и не убравшему свой револьвер.
Глава 10 ФЛЕШ-ДРО
— Денёк нам сегодня выдался, не позавидуешь, — констатировал коррехидор, — давайте-ка поедем ко мне, поужинаем, а потом за десертом обсудим план дальнейших действий.
— Дальнейшие действия? – Рика чувствовала уныние. Неудачи в расследовании, следовавшие одна за другой опустошили её. Думать об Эйдо Финчи до отвращения не хотелось, а перспектива час или более планировать расследование на выходные, тем паче.
— Я сохраню интригу до после обеда, вернее сказать, до после ужина, — как ни в чём не бывало подмигнул Вил, — или, — сворачивая с бульвара Опадающих клёнов, он бросил на девушку острый взгляд, — у вас разболелась голова?
— Нет, — ответила чародейка, — убивает жуткая несправедливость судьбы: мы из кожи лезем вон, не жалея сил, бегаем по всему городу, спускаемся в подземье, успеваем переговорить с большим количеством людей – и всё попусту. Никто не виноват, никаких зацепок, никаких мотивов, а мы сидим в глубокой луже!